Пишет Павел Раста: Путь схизмы

Церковный раскол. Этого слова наша страна не слышала четыреста лет. Разумеется, если подходить к вопросу формально. В ином же случае можно смело утверждать, что тот, предыдущий раскол аукался нашему народу несколько столетий, отражаясь на всех сферах его жизни, без малейшего исключения. Отзвуки его были очень громко слышны до самой революционной поры 1917 года, активнейшую роль в которой сыграли выходцы из среды старообрядцев. До самой Октябрьской революции страна была чётко разделена невидимой чертой, очень походившей на линию фронта. По сути, три века она жила одновременно в двух реальностях, неявно, но бескомпромиссно противостоявших друг другу. И примирило их только, без малого, сто лет государственного атеизма. И я не погрешу против истины, если скажу, что ещё год назад мало кто мог даже подумать о том, что для нас это слово снова станет актуально. Увы, у исторического процесса своя логика.

Мрачные тени православного мира

За минувшие несколько месяцев о новом церковном расколе не написал, наверное, только ленивый. А, стало быть, описывать его без надобности: его причины (истинные и формальные), движущие силы, структура, действующие лица, все канонические и политические стороны были описаны и проанализированы уже многократно. Я же хочу поговорить с вами о другом. Начну несколько издалека. Некоторое время назад стало известно, что, в связи с произошедшим разрывом канонического общения между Москвой и Константинополем, для духовного окормления православных верующих из России в Турцию направляются русские священники. Продиктовано это было, на самом деле, абсолютно технической необходимостью: русским православным больше нельзя молиться в греческих церквях. Они для них, в данный момент, не могут являться ничем, кроме туристической достопримечательности. Проблема в том, что у Константинопольского патриарха в Турции всего около двух тысяч прихожан. А русских туристов там же находится больше на порядок. И не только туристов. Что и продиктовало необходимость направления туда русских же священников. На эту новость мало кто обратил внимания, и это более, чем напрасно. Потому, что вот именно с этого самого момента раскол перестаёт быть всего лишь угрожающей риторикой. Из плоскости громких заявлений он переходит в практическую плоскость и начинает реализовываться на институциональном уровне. И то же самое, что произошло в Турции, сейчас по цепной реакции начнёт происходить на всём пространстве соприкосновения русской и греческой церквей. А это огромное пространство. И это будет происходить почти лавинообразно, причём, всё по той же технической необходимости. Дело вряд ли ограничится одними священниками - вполне вероятно, что далее последует открытие русских церквей, которые будут существовать параллельно с греческими. При том, что ранее подобного не происходило, так как действовал принцип канонической нерушимости границ. Но в нынешних обстоятельствах его больше нет. Его никто не отменял. Но его нет по факту. Его нет технически.

Фактически, раскол начал выходить из-под контроля и самораскручиваться, развиваясь уже по своей собственной логике, которая уже очень скоро может вообще перестать зависеть от желания или нежелания заинтересованных сторон. И вывод из этого крайне неприятный: от окончательного оформления и закрепления раскола мировое Православие сейчас не отделяет уже почти вообще ничего - бездонная пропасть уже под ногами и перил впереди больше нет. Остался только один, на самом деле, очень символический и тоже (как это ни ужасно) всё более и более технический шаг - анафема. Взаимная или одной из сторон. Это уже не важно. И если институционально всё прочее самореализуется - будет и она. Как бы сейчас стороны ни боялись произнести это слово. Но даже если они на это всё же не решатся - когда все мосты сожжены, официальная анафема становится не так уж и принципиальна. С некоторыми христианскими деноминациями мы без всякой анафемы находимся в состоянии раскола уже больше тысячи лет.

Разумеется, такой сценарий не предрешён - всегда остаётся возможность того, что, стоя у края той самой пропасти, церкви всё же найдут в себе силы сделать шаг назад и перевести дух. Так, как это в абсолютном большинстве случаев и происходит. Но никто сейчас даже не пытается задумываться о том, что будет, если всё же состоится событие, именуемое греческим словом “СХИЗМА” (σχίσμα) - тот самый страшный, окончательный раскол. Вот именно об этом я и хочу поговорить. Задаться вопросом: “А что если?”.

Что произойдёт, если события пойдут по максимально негативному сценарию? И в первую очередь: что в этом случае произойдёт с русским Православием? Как оно будет существовать после размежевания с Константинополем? Какие формы приобретёт, во что трансформируется? Какие взаимоотношения у него сложатся с остальным православным миром и что будет происходить внутри самого православного мира? Что ж, давайте попытаемся это понять.

И для этого необходимо прибегнуть к вполне надёжному способу: взглянуть в прошлое. Ведь нынешний раскол не первый и даже не десятый. Полагаю, что он даже не сотый. Христианство - религия древняя. А Православие - самая старая из её основных ветвей.

Более того, история нашей страны и того, что нынче принято называть Русским Миром, очень богата на расколы. В том числе и того типа, что происходит сейчас. И, прежде чем переходить к основной теме, я хочу задать вам вопрос: является ли нынешний раскол чём-то необычным, либо чём-то, что невозможно было спрогнозировать? Ведь для понимания того, что будет дальше, совсем не бесполезно понять, что этому предшествовало? Какие мрачные тени обитают в истории православного мира? Какие исторические процессы привели нас к тому, к чему мы пришли. Так неожиданно ли то, что случилось?

Нет.

Более того - это было абсолютно предсказуемо. И абсолютно не ново в истории православия. Именно в православном мире духовное и политическое размежевание (или же, напротив, объединение) как нигде всегда шли рука об руку. И если происходило одно - происходило и другое. Примером может являться наша же страна времён феодальной раздробленности: того периода нашей истории, когда рязанец в Новгороде был таким же иностранцем, как парижанин в Йорке. Но и духовные власти русских княжеств были едины друг с другом не больше, чем сами эти княжества. Напротив, когда под властью энергичных московских правителей страна объединилась - точно так же объединилась и церковь. В 1589 году был избран первый московский Патриарх (им стал канонизированный ныне Св. Иов). И чем более объединялась и централизовалась страна - тем более объединялась и централизовалась русская церковь.

Но происходили и иные процессы. Там, где территория русского православия (или же иного православия, тяготеющего к нему) оказывалась под политической властью другого центра силы - везде за этим следовала попытка и духовного отделения тоже. Иногда успешная. Иногда нет. Иногда инициаторами были новые хозяева. А иногда и элиты данных территорий. Как случилось, к примеру, с Галицкой и Киевской Русью. И ведь та ситуация отражает нынешнюю почти зеркально. С XIV века местные правители, тяготевшие к Литве и Польше, пытались создать на Киевско-Львовском пространстве отдельную православную митрополию в противовес набиравшей силу Москве. К чьим услугам они, в итоге прибегли? Разумеется, константинопольского патриарха. Ничто не ново в этом мире. Не буду вдаваться в ту историю подробно, так как здесь тема даже не для отдельной статьи, а для отдельной книги. Скажу лишь, что тогда им это удалось (как, скорее всего, удастся и сейчас), и киевская митрополия константинопольского патриархата (она же Западнорусская, она же Киево-Литовская) просуществовала с с 1458 по 1596 год. Вот только те самые пропольские и пролитовские элиты (в том числе и внутри самой церкви) на этом не остановились. И в 1595 году решили, что православие им не нужно вовсе. После чего ряд епископов во главе с Михаилом Рогузой ушли под римского папу, приняв т.н. “Брестскую унию”. Именно так и была создана та самая греко-католическая или, как её ещё называют, “униатская” церковь, ставшая через несколько веков опорой нынешних бандеровцев. После чего не униатское православие там на долгие годы оказалось практически на нелегальном положении. Примерно так же, как сейчас может оказаться нелегальной на современной Украине каноническая церковь. Можно смело говорить о том, что тогда, как и сейчас, Фанар был использован в политических играх против русского православия, как инструмент. Потом же, за ненадобностью, выброшен. Впрочем, кто сейчас об этом помнит?

Единичным ли был случай подобного участия Фанара в не вполне чистоплотных играх по вмешательству политических властей в дела духовные? Ни коим образом. Описанный выше случай был даже не самым вопиющим. Куда более прекрасно дела обстояли, скажем, в Молдове. И там всё было ой, как непросто. Предки современных молдован - волохи - приняли христианскую веру от православных славян, и надо ли говорить, что именно к славянскому православию они всегда и тяготели. В 1401 году молдавское православие получило собственную митрополию, после чего укрепилось и молдавское государство - статус господарей, получивших духовную санкцию, значительно возрос. И политическое тяготение православной Молдовы к православной Москве возросло так же. Господарь Штефан Великий и вовсе вёл дело к государственному объединению, выдав свою дочь Елену за московского наследника. Но в дело вмешались обстоятельства иного рода. В 1453 году пала Византия. Началось шествие османских турок по Балканам. И на Молдову очень быстро упала тень Стамбула, уже переставшего быть Константинополем. Получив власть политическую, оттоманские султаны немедленно начали брать под контроль власть духовную. И использовать они для этого начали по-прежнему неуёмные амбиции константинопольской патриархии, реальная власть которой уже не выходила за пределы района Фанар. Но именно эту власть турки, в свойственной им манере, навязали православной Молдове. Тогда даже термин такой появился: “власть греков-фанариотов”. Как актуально звучит, не правда ли? Во многом, именно с их помощью турки и осуществляли свой жестокий квазиколониальный, а то и вовсе оккупационный гнёт. То же самое, по той же модели происходит сейчас на Украине. С той лишь разницей, что хозяева у них нынче не турки. Ну, а что касается Молдовы, то судить о том, какую константинопольское духовенство оставило по себе память, можно, хотя бы, по высказыванию кишенёвского историка Василия Стати: “Нравится кому-то или нет, но Россия в 1812 году освободила Пруто-Днестровскую Молдову от оттоманов, фанариотов и ногайских татар” (с). Обратите внимание, между кем и кем он поставил выходцев с Фанара. И ведь Молдова была не единственной. Аналогичным же образом Фанар вёл себя в Болгарии и Сербии, беззастенчиво использую свирепых турецких захватчиков для навязывания балканским славянам своей власти. И они до сих пор это очень хорошо помнят.

Однако вернёмся к России. И здесь, опираясь на исторический опыт, можно с полной уверенностью сказать следующее: духовные отпадения, подобные тому, что сейчас происходит на Украине - это результат отпадений политических. Расколом бы я это не назвал - скорее, речь идёт о духовной агрессии и духовной оккупации. Происходящее является прямым следствием того, что сейчас наша страна снова переживает период раздробленности. Именно по этой причине я не брал бы в качестве исторического примера великий церковный раскол, ставший результатом реформ патриарха Никона - он ведь происходил в совершенно иных исторических обстоятельствах, тогда, когда страна, напротив, переживала период собирания земель, объединения и централизации. Он происходил в едином, крепком государстве, которое восстановилось после смуты и стало очень сильным. И причины его были совершенно иными, чем теперь.

Ну, а самый последний пример церковного отпадения по политическим причинам отнюдь не далёк от нас по времени: это откол РПЦЗ после событий революции 1917 года и гражданской войны. Если разобраться - причины ведь те же самые. Зарубежная часть нашей церкви оказалась за границей нового раздела, прошедшего тогда не только по географическим картам. И результат был нисколько не удивителен.

Теперь, вкратце поняв из какого исторического процесса происходят нынешние события, можно переходить к основному вопросу: как будет существовать русская церковь и русское православие в случае развития раскола по максимально негативному сценарию. Уточню для большей ясности: речь идёт именно о русской церкви на её канонической территории. Ни о Константинополе, ни о том квазицерковном образовании, что может возникнуть на Украине, речь не идёт - это отдельные темы. Заданный вопрос, на самом деле, куда серьёзнее, чем может показаться. Он отнюдь не локален. И для нахождения ответа на него нам понадобятся исторические примеры куда масштабнее исторического опыта нашей страны. Примеры глобальные. Общехристианские и общемировые. Нечто архетипическое - то, что позволит выявить общие модели, одна из которых и может быть прообразом того, по какому пути наиболее вероятно пойдёт русская церковь после раскола.

Отражение будущего

Расколы, ранее происходившие в мировом Христианстве, всегда были очень сложными и многоплановыми явлениями. Ни один не был похож на другой — ни по содержанию, ни в плане последствий. Но определённые архетипы среди них вывести всё-таки можно.

Я приведу примеры четырёх таких расколов: тех, которые считаю, во-первых, наиболее исторически значимыми, во-вторых, наиболее показательными, и, в-третьих, наиболее ярко иллюстрирующими те самые возможные варианты развития, его архетипы, магистральные пути того, что может быть. Некоторые из этих расколов сейчас помнят только специалисты, другие же существуют и поныне, до сих пор оказывая колоссальное влияние и на мировую политику, и на мировую цивилизацию в целом. И пусть десять раз будет верно то, что любая аналогия ложна, но верно и другое: то, что может произойти в будущем, могло уже давно произойти в прошлом.

А в прошлом всегда есть отражение будущего.

Итак, начнём с самого древнего примера.

I. Арианство. Еретическое учение, существовавшее в IV-VIII веках и в определённый период оказывавшее огромное влияние на Христианский мир. Раскол с арианами произошёл ещё в 325 году на I Вселенском Соборе в Никее. Том самом, на котором был принят Символ Веры и с которого, по сути, Христианство начало существовать, как единая мировая религия. Суть разногласий, приведших к той, самой первой схизме, я подробно освещать не буду - они касались довольно непростой для рядового верующего теологической темы сущности Христа. Но о весомости того давнего и древнего спора может свидетельствовать тот факт, что оппонентом Ария тогда был ни кто-нибудь, а Святой Николай Чудотворец. Тот самый. Один из великих отцов Церкви. Причём, спор между ними был настолько ожесточённый, что приобретал очень экстремальные формы. В итоге Арий был изгнан, а арианство осуждено. Но вот политических позиций оно не утратило, в результате чего вскоре было поддержано на самом высоком уровне и на несколько десятилетий закрепилось в качестве доминирующей версии вероучения. Лишь в 381 году оно было окончательно осуждено и изгнано из Константинополя императором Феодосием I. Но даже после этого оно ещё более 200 лет сохранялось в качестве главенствующего государственного учения у федератов: варварских племён, поступивших на службу Империи - у германцев (готов, вандалов, бургундов), у ругов, рутенов, свевов Остготского королевства (основанного на Апеннинах королём Теодорихом), вестготов южной Галлии и Испании, гепидов Паннонии, итальянских лангобардов, у нероманского населения владений вандалов и аланов в Африке. Но постепенно арианство отступало всё дальше и дальше, пока вовсе не исчезло, оказав, перед этим, огромное влияние на всё, к чему прикоснулось. Дольше всего в официальном статусе оно продержалось в Испании - там и был положен конец существованию организованных государственных арианских церквей. Это произошло на Толедском соборе в 589 году.
Арианская модель - это раскол по духовным и богословским основаниям, и создание большой деноминации, имеющей наднациональный характер. Необходимое уточнение: арианство продавливалось политическим путём и активно распространялось параллельно со всей остальной христианской церковью. Изначально оно опиралось на властный ресурс Империи, от чего так и распространилось.

II. Армянство. Этот термин я взял на себя смелость использовать для краткого обозначения архетипа развития, который харктерен для того, что представляет из себя Армянская Апостольская Церковь. Она не является православной, в современном понимании этого слова. Если точнее - её можно отнести к дохалкидонским Древневосточным православным церквям. Такова её научная идентификация. В основе её учения лежит т.н. Монофизитство (так же именуемое Евтихианством) - доктрина так же касающаяся сущности Христа (являющаяся, впрочем, полной противоположностью доктрины ариан), возникшая в первой половине V века. Размежевание греческой и армянской церквей начался в 451 году на Халкидонском соборе (созванном императором Маркианом и папой Львом I Великим специально по поводу “ереси Евтихия”; по итогам собора был принят т.н. “Халкидонский догмат”, ставший ныне одним из основных у большей части христиан) и завершился в начале VI века, когда император Юстин I окончательно отверг монофизитское учение. После этого армянская церковь тихо и мирно отложилась - без войны и громких ссор.
Армянская модель - это так же раскол по духовным и богословским основаниям, но результатом его является обособление в национальных границах, создание национальной церкви, не выходящей за рамки одной этно-культурной общности, являющейся одним из её идентификаторов и частью национального самосознания данной общности.
Необходимое уточнение: в момент начала раскола армяне переживали один из самых тяжёлых моментов своей истории - Вардананк. Это было, по сути, национально-освободительное движение (в понимании того времени, разумеется), стержнем которого была именно рождавшаяся армянская церковь. Тогда персидская империя Сасанидов очень жёстко пыталась включить Армению в свою зону цивилизационного влияния. Выражалось это в том, что армянам начал весьма ультимативно навязываться зороастризм. В итоге персидский царь Ездигерд II потребовал полного отказа от христианства. На что получил ответ: “В вопросах веры мы полагаемся лишь на Бога”. Это вылилось в запредельно жестокую войну и гибель лучших людей в жуткой мясорубке сражения на Аравийском поле. Вот именно там, в кровавом апокалипсисе на равнине Васпуракан, в один день родились и армянская церковь, и армянская нация в их современном виде. О том, какое значения те события имели для армянского самосознания, говорит, хотя бы, тот факт, что все погибшие в этой битве были причислены к лику святых. А правитель и полководец Вардан Мамиконян имеет для них такое же значение, как для нас Св. Александр Невский и Дмитрий Донской. И именно то, что армяне тогда отстаивали себя, как народ, и своё будущее, как народа, напрямую сказалось на том, каким путём пошла армянская церковь после раскола. Замечу, что Халкидонский собор начался всего через полгода после описанных событий. То есть тогда, когда, по сути, кровь ещё не высохла. Полагаю, что на возможности любого компромисса это сказалось самым непосредственным образом.


III. Католичество. От греческого “καθολικός” - вселенский. Его появление стало результатом самого значительного раскола в истории Церкви. Принято полагать, что произошёл он 16 июля 1054 года, когда легаты римского папы Льва IX вошли в константинопольский собор Святой Софии и положили на алтарь папскую буллу, в которой тот объявлял о том, что своей волей предаёт анафеме византийского патриарха Михаила Керулария. В ответ на что через четыре дня патриарх отлучил и анафемировал самого Льва IX. Но на самом деле раскол длился к тому моменту уже три столетия и лето 1054 года всего лишь стало кульминацией очень старого и глубокого процесса. Я не стану вдаваться в его подробности, скажу лишь, что причиной его на 100% стала борьба за власть и политические амбиции римской кафедры. На самом деле католическая церковь была вполне апостольской. Она начала формироваться ещё в I веке и ничем не уступала всем остальным древним церквям. Но она и не превосходила их ничем: в каноническом смысле размер и географическое положение кафедры никогда не имели значения - у всех был равный голос. Однако в какой-то момент епископы города Рима начали заявлять о своём “праве первородства” и об исключительных притязаниях на высшую власть в христианском мире. Что было вдвойне странно, учитывая исторически отдельное формирование христианских церквей в Восточной и Западной Римских Империях. То есть, иными словами, папы захотели, во-первых, распространить свою духовную власть туда, куда их никто не приглашал, а, во-вторых, конвертировать духовную власть в политическую (что, в последствии, привело к “войне гвельфов и гиббелинов” уже внутри самого католического пространства). С этого всё и началось. А чем закончилось - мы знаем и видим по сей день.
Католическая модель имеет два характерных признака: во-первых, это раскол по политическим и властным мотивам в чистом виде, не имеющий отношения к богословским и духовным основаниям, а, во-вторых, его результатом является создание альтернативного наднационального центра духовной власти, несущего агрессивный, экспансионистский заряд.

IV. Протестантизм. Раскол, породивший его, произошёл в Европе в первой половине XVI века и стал результатом огромного массива противоречий, накопленных внутри католицизма, носивших не столько богословский, сколько социальный характер. Официальной отправной точкой раскола считается 31 октября 1517 года - день, когда, по легенде, Мартин Лютер прибил текст своих “95 тезисов” к дверям собора в Виттенберге. Изначально целью правоверного католика Лютера было реформирование самой Римской церкви, которая, к тому моменту, действительно прогнила насквозь. Однако его действия запустили эффект домино, и тогдашний католицизм просто пошёл в разнос, став яркой иллюстрацией реализовавшейся революционной ситуации по Ленину, как бы забавно это ни звучало. Массив накопившегося внутреннего напряжения оказался таким, что раскол очень скоро стал подобен лесному пожару, справиться с которым было невозможно никакими средствами. В итоге Европу сотрясла целая серия кровавых религиозных конфликтов (наиболее значительным из которых стала Тридцатилетняя война 1618-1648 годов, результатом которой явилось появление Вестфальской системы международных отношений, действующей и поныне), во многом, определивших её современный облик.
Протестантская модель - это разрыв изнутри внутренними противоречиями, носящими политический и социальный характер, результатом которого является цепная реакция расколов, неуправляемое духовное дробление и неудержимая ревизия вероучения.

Из перечисленных четырёх моделей можно смело отбросить первую и последнюю. Арианский сценарий не является актуальным потому, что корнем нынешнего раскола не являются духовные противоречия (эти вопросы в рамках большого Православия давно решены). Это означает, что не будет ни богословских диспутов, ни миссионерской деятельности сторон друг против друга (прозелитизма). То и другое просто не имеет отношения к природе нынешнего раскола. Протестантский же сценарий не актуален потому, что, во-первых, нынешний раскол не имеет под собой социальных оснований, а, во-вторых, не проистекает из накопившихся внутренних противоречий (в результате чего цепная реакция дробления маловероятна).

Что же мы имеем в итоге?

А имеем мы сложнейшую ситуацию, которая, впрочем, может быть весьма схожа с тем, что уже когда-то было. И это тема для очень особого разговора.

Национальная церковь

Описанные в предыдущей части модели древних расколов имеют много сходства с тем, что происходит сегодня. И некоторые аналогии могут показаться даже слишком очевидными. Но не всё так просто. И кое в чём надо смотреть глубже, чем хочется, и рассуждать предельно спокойно — гораздо хладнокровней, чем хотелось бы.

На первый взгляд, нынешний раскол происходит явно по католической модели: патриарх Константинополя пытается, во-первых, распространить свою власть туда, куда он не имеет права её распространять, а, во-вторых, он пытается конвертировать духовную власть в политическую. Совершенно не напрасно в его адрес сейчас звучат обвинения в папизме: в присвоении себе статуса “духовного первородства” и попытки узурпации власти в мировом Православии. И всё было бы так, вот только константинопольский патриарх - далеко не римский папа. И Константинополь уже давно стал Стамбулом. И на Рим в православном мире куда более похожа Москва. Разумеется, Фанар сейчас пытается забрать под себя территорию УПЦ, что, теоретически, может значительно прибавить ему веса. Но практически это вряд ли произойдёт: Украина - это та субстанция, на которую опираться нельзя. Ни в каком смысле. И в духовном тоже. Максимум, что может получиться в результате - это крайне двусмысленное и крайне нестабильное образование с неуверенным статусом, раздираемое внутренними противоречиями и опирающееся только и исключительно на “политический текущий момент”.

Но мы ведь не ведём речь о судьбе Константинополя. Мы ведём речь о судьбе Москвы. Логично было бы предположить, что, на фоне немощи, духовного и политического самоубийства Фанара, Москва станет тем самым альтернативным центром власти в православном мире, который будет стремиться к объединению этого мира вокруг себя. Станет ли Москва православным Римом?

Нет.

Увы. Ну, или выражусь более дипломатично: вероятность этого крайне мала. Как бы ни хотелось мне сейчас пощадить чувства горячих ура-патриотических голов.

Ну, во-первых: разрыв евхаристического общения с Константинополем уже заранее подразумевает некоторое осложнение отношений с другими православными церквами, этого общения не разрывавшими. Это как минимум. А уж если дело дойдёт до анафемы... Оно, кстати, вполне может до неё дойти: Фанар ведь на полном серьёзе угрожает отменой томоса русской церкви. Ему, разумеется, никто не подчинится и закончиться подобная выходка может чем угодно, включая анафему. Так и что будут делать в этом случае церкви-сёстры? Я вам отвечу: они отойдут в сторону.

И от Фанара, и от нас.

Оно и понятно - это ведь не их битва, так зачем им в неё включаться? И далее они будут то удаляться, то приближаться к нам и к ним в зависимости от политической конъюнктуры. Может быть даже близко приближаться. Но не объединяться. Потому, что для этого им, опять же, как минимум, придётся либо так же разрывать евхаристическое общение с одной из сторон, либо и вовсе поддерживать чью-то анафему, что вообще замечательно. И это с чисто канонической точки зрения. А как иначе? Ещё раз: им это зачем? Зачем это сербам? Зачем это болгарам? Зачем это румынам и македонцам? Я бы сейчас произнёс эффектную фразу о том, что это вопрос без ответа, но, на самом деле, ответ на него есть, вот только он многим не понравится.

Но это только во-первых, а есть ещё и во-вторых. И если первая причина была, скорее, духовная, то вторая абсолютно политическая. Дело в том, что церковь - это часть общества, причём, целиком и со всеми его обстоятельствами. И уж сложилось так, что церкви-сёстры духовно окормляют народы, которые в данный момент находятся в жёсткой политической зависимости от некоторых международных центров силы. Тех, которые и являются действительными инициаторами нынешнего раскола. Их страны напрямую зависимы от тех, кто сегодня стоит за спиной Фанара. И сколько продлится такое положение дел - ведомо одному Господу. Ну, так и кто же позволит церквям-сёстрам “объединяться вокруг Москвы”? Я думаю, все это прекрасно понимают.

И вывод из этого может быть только один: в случае реализации максимально негативного сценария нынешнего раскола, русская церковь неизбежно начнёт развиваться по армянской модели - всё более и более становиться чисто национальной церковью, существующей исключительно в рамках одной этно-культурной общности. То есть РПЦ станет церковью исключительно русских и народов, находящихся на русской орбите. Это положение будет закрепляться с каждым годом, углубляя отделение не только от Константинополя, но и от других православных церквей. Я не исключаю даже, что в определённый момент оно может быть закреплено на догматическом уровне - путём внесения тех или иных изменений в православный канон. И ведь это, в определённой степени, тоже неизбежно - время идёт и дороги расходятся всё больше. Начаться может с малого: с внесения изменений в богослужебный обряд. Потом в какие-нибудь каноны второстепенного или даже третьестепенного значения. Ну, а дальше - больше. Ведь, в конце концов, отдельные храмы для русских (как, некогда, для армян) могут появиться и без того уже очень скоро - первый шаг к этому уже сделан. И актуально это может стать не только для мест, духовно окормляемых Фанаром. Если предположить, что, скажем, румынская церковь даже просто откажется разрывать каноническое общение с Константинополем - при определённом стечении обстоятельств и наше собственное общение с ней может стать сильно ограниченным. По тем же самым каноническим и чисто техническим причинам. А раз так, то и разговор об отдельных храмах может тоже возникнуть. И далее везде. В конечном счёте это приведёт к смене матрицы мышления у всей русской православной общины: со своей нынешней вселенскости она может перейти на изоляционизм и духовную автаркию. Уж поверьте: такие изменения происходят, подчас, очень быстро.

Впрочем, к чему тратить слова понапрасну. Просто сходите в армянский храм. Посмотрите на армянское богослужение. Поинтересуйтесь спецификой их очень особенной и невероятно замкнутой духовной жизни. Просто посмотрите на армян. А потом попробуйте принять мысль, что, возможно, вы только что смотрели в зеркало. Волею судеб я довольно неплохо знаю о том, к чему сейчас предлагаю вам присмотреться. А потому я прекрасно понимаю, о чём сейчас говорю. Как сказал герой одного культового отечественного кино: “Это ни хорошо и ни плохо. Это иначе” (с).

И уже несколько десятилетий спустя Русская Православная Церковь может трансформироваться до такой степени, что узнать её будет практически нереально. Хорошо это будет или плохо? В чём-то хорошо. В чём-то плохо. И очень сильно по-другому. Во всём. Это преображение её не убьёт. Но и счастья не принесёт.

Не только ей. Никому. Включая Константинополь. Который сам неизбежно окажется в изоляции. Впрочем, повторюсь: его судьба нам сейчас интересна в последнюю очередь. Ведь речь сейчас, на самом деле, идёт о судьбе не одной из поместных церквей, а мирового Православия в целом. А именно оно и является в данной ситуации главным пострадавшим. Потому, что основной удар приходится по нему. И для него прогноз на ближайшие десятилетия действительно очень печален: прежде всего в результате раскола будет уничтожено православное единство. А значит с каждым годом будет нарастать фрагментация православного мира и отдаление церквей-сестёр друг от друга. Подчёркиваю: этот процесс будет касаться не только русской церкви - он коснётся всех. И сколько это продлится, сказать сейчас не сможет никто. Быть может, годы. Быть может, десятилетия. А, быть может, века. Кто знает?

Только Бог.

Ну, а во что это может вылиться для русского Православия внутри самой России? Вариантов может быть несколько. И зависит это, во многом, от того, что в этот период будет происходить с самой Россией. Давайте не забывать, что наша страна сейчас сама в любой момент может оказаться в положении осаждённой крепости и начать жить в режиме автаркии и изоляционизма. Конечно, есть вероятность, что, в этом положении русское Православие станет чём-то вроде национального достояния, цементирующего осаждённый народ. Но вероятность того, что оно сохранится в качестве основной скрепы, не велика. Скорее всего, его роль в этой роли будет существенно ниже, чем сейчас. У этого есть вполне практическая причина. Полагаю, в связи с изменением статуса, Православие перестанет быть потенциальным инструментом глобальных идейных притязаний (оно уже просто не сможет обеспечивать это в должной мере). В связи с чем будет возможна замена его, как стержня негласной государственной идеологии, на что-то другое, либо же значительное снижение его роли в этом качестве.

Что же до общей исторической перспективы, одно можно сказать уверенно: когда закончится нынешний период раздробленности русской земли - закончится и время распада русской церкви. Не раньше. Но и не позже. Это главный исторический вывод, который уже сейчас можно сделать.

В завершении хочу уточнить: всё, что я описал выше, станет актуально только в том случае, если события развернутся по максимально негативному сценарию. Ещё раз подчёркиваю это. Я искренне надеюсь, что у двух великих и древних православных церквей в итоге хватит мудрости и исторической ответственности остановиться. Пусть даже в последний момент. Да, вероятность того, о чём я сейчас говорил, очень велика. Но это не первый кризис в церковной истории. И в подавляющем большинстве случаев такие кризисы, в итоге, удавалось успешно преодолевать. Раскол - это, по сути, девиация. Отклонение от нормы. Причём, девиация экстремальная. И мне от всей души хочется верить, что девиацией он и останется.

Ну, а нашим духовным пастырям по обе стороны намечающегося раскола хочу заметить: никакая власть и никакое влияние не стоят того, что может произойти. Путь схизмы - это путь потерь. Всегда. И для всех. Будьте любезны об этом помнить.

(с) Павел Раста.