Катастрофа МН17 – многоходовая провокация

С 17 июля 2014 года, когда неожиданно в жизнь всего мира ворвалась катастрофа рейса МН17 малайзийских авиалиний, прошло более шести лет. Сбор данных по катастрофе поражает своими масштабами, следователи обладают гигантским массивом информации. Однако вопросов до сих пор еще больше, чем ответов, особенно у специалистов. Многолетний опыт автора, связанный с испытаниями зенитно-ракетных комплексов, и анализ имеющейся в открытом доступе информации позволяют сделать выводы, которые напрочь перечеркивают общепринятую на Западе версию катастрофы МН17. Российский «Бук» был в Донбассе, но к гибели малайзийского «Боинга» он непричастен.

Голландские прокуроры пригласили всех журналистов, адвокатов, родственников погибших посетить ангары, где хранятся реконструированная носовая часть «Боинга», а также более тысячи обломков в контейнерах и на стендах, которые не стали задействовать в выкладке, когда каждый найденный фрагмент самолета идентифицируется и укладывается на свое место на специальной площадке. В результате, как правило, видно, какие силы воздействовали на машину, почему она разрушилась.

Это общепринятая практика в расследовании всех катастроф, однако голландцы этим пренебрегли. Зачем, если приговор – виновен российский «Бук» – оглашен еще до суда. И все следствие свелось к подтверждению этой версии. Впрочем, сделанная по правилам выкладка, а точнее – полная контурная реконструкция могла от этой версии камня на камне не оставить. И возможно, следователи это понимали.

Выманивающие бомбардировки

Однако вернемся в июль 2014 года. На Украину. И из газетных публикаций конца июня – начала июля попробуем добыть информацию о боевой активности авиации ВСУ в Донбассе. Большинство источников перечисляют потери украинской авиации, лишь в исключительных случаях называя цели, по каким она действовала – вроде обстрела НУРС здания обладминистрации Луганска 2 июня 2014 года. Авиаудары проводились во всех районах боевых действий – и в Славянске, и по Донецкому аэропорту, и в Мариновке… На карте, опубликованной киевской газетой «Вести», видно – с 11 по 17 июля с воздуха били по населенным пунктам, лежащим на линии Горловка – Снежное. Бомбили безжалостно. Помню, 16 июля нам рассказала знакомая, имеющая родственников в Снежном: «Мне звонили из Снежного, они погибают от авиабомб!». Затем бомбежки и ракетные удары в этом районе с воздуха прекратились, хотя авиаразведку ВВС Украины продолжали. Почему? Некую подсказку можно отыскать, наложив на карту две линии. Боевой курс бомбежек – 114 градусов. А курс рейса МН17 в момент катастрофы над этой же территорией – 115 градусов. То есть некий намек: если хотите воспрепятствовать дальнейшим ударам с воздуха, то лучше всего нас ждать в этом месте и с этого направления.

Логика спецоперации безукоризненная и изощренная: нанести точечные авиаудары по маршруту предстоящего полета МН17, разбомбить центр города Снежного. И этим вызвать необходимость организации ПВО Снежного с помощью РФ, которая с большой вероятностью откликнется на призыв о помощи и пошлет что-либо серьезное, наиболее вероятно – самоходную огневую установку ЗРК «Бук». Не громоздкий комплекс из четырех машин, а одну СОУ, в простых условиях ее было бы достаточно. Если россияне клюнут и установку пошлют – отследить и зафиксировать ее перемещение от границы РФ к Снежному. А когда она будет на месте, произвести ракетный удар сбоку двумя СОУ по наиболее подходящему для целей операции гражданскому лайнеру – благо, там проходил достаточно оживленный международный воздушный коридор. Выбор пал на МН17. После чего мгновенно, через 10 минут после катастрофы, не давая противной стороне времени на анализ ситуации, обвинить РФ и ДНР в организации теракта.

Был, но не стрелял

В те июльские дни я читал лекции авиационным инженерам, приехавшим на переквалификацию по авионике, по курсу «Человеческий фактор и безопасность полетов. Управление безопасностью полетов». На лекции приносил расшифровки бортовых регистраторов резонансных авиакатастроф – «Руслана» в 1992 году, в Камрани в 1995-м, в Скнилове в 2002-м, в Смоленске в 2010-м... Но понятно, что тогда слушателей больше интересовала авиакатастрофа рейса МН17. Они приносили фото, статьи, последние данные, просили дать комментарий. У меня уже тогда был подготовлен материал для газет «Сегодня» (Украина) и «Воздушный транспорт» (Россия) с названием «Буки» не стреляли из Снежного». Инженеры с интересом читали его, но обстановка тех дней не позволила украинской редакции опубликовать материал.



Что тогда мной предлагалось. По траектории марша российской СОУ до Снежного нельзя оценивать результаты возможного пуска – можно лишь оценить маневренность «Бука», проходимость, скорость марша и так далее.

Возможный пуск ЗУР СОУ – результаты нужно оценивать по фазам боевой работы. А главное – привлечь нас, ветеранов полигона Эмба-5, где как раз и проходили всесторонние испытания ЗРК «Бук», к оценке событий по МН17.

Но мне уже тогда было ясно, что пусков в Снежном не было. Помню, ко мне обратились с вопросом военные инженеры: что искать от ракеты, какие обломки? На полигоне я два года был заместителем председателя комиссии по анализу аварийных пусков, общий стаж боевых стрельб – более 10 лет, поэтому составил перечень возможных обломков ЗУР.

Даже у специалистов удивление вызвало то, что в список я включил вывернутый наизнанку головной обтекатель ракеты, их я много находил на боевом поле полигона при поиске аварийных ракет. Инженеры утверждали, что такого быть не может, но потом вынуждены были согласиться.

Украинские газеты печатали: «Boeing сбила ракета из Снежного», показывали фото – «Бук» среди домов. На кафедре авионики, где я читал лекции, объяснял: ЗРК «Бук» – это прежде всего три радиолокационные станции – обнаружения, сопровождения и подсвета, среди домов СОУ стрелять не может, диаграмма направленности антенны не сформируется.

Хочу также подчеркнуть, что после восстановления детальной хронологии событий 17 июля 2014 года, признания факта нанесения точечных авиаударов по Снежному, желания спасти гибнущих жителей Снежного от бомбежки вряд ли найдется юрист, который будет обвинять командиров и начальников противовоздушной обороны Снежного в злом умысле из-за попыток спасти мирное население города и запросивших мощные средства ПВО. Как и обвинять Россию, что она такую помощь оказала.

Мы, инженеры-испытатели вместе с конструкторами, создали эти ракетные комплексы не для убийства мирных людей или солдат, а для их защиты. Такую же боевую задачу решали 17 июля 2014 года в Снежном, главное – спасти людей.

Следует отметить, что с 2006 года на Украине шла модернизация ЗРК «Бук М1». Имелись полностью боеготовые СОУ, об этом пишется в статье газеты «Крылья Украины» от 2–8 июня 2014 года «Бук М1» вчиться працювати з украiнськими складовими» (учится работать с украинскими комплектующими).

Промах исключен

В свое время на полигоне Эмба-5 проводился стрельбовый эксперимент, который организовывал тогда еще инженер-испытатель, а впоследствии академик и профессор Владимир Антонец. Стрельба осуществлялась с СОУ по радиоуправляемой мишени Ил-28. Этот фронтовой бомбардировщик по всем размерностям втрое меньше Boeing 777-200, тоже двухдвигательный, то есть его корректно рассматривать как физическую модель пассажирского лайнера. Задачей эксперимента было определение границ возможного промаха, при котором цель все-таки поражалась подрывом БЧ в момент наибольшего сближения. Для этого использовался предохранительно-исполнительный механизм, первая ступень которого срабатывала за 200 метров, а вторая – в 17 метрах, за 0,021 с до встречи ракеты с целью.

Так вот условия того эксперимента и катастрофы рейса МН17 были совершенно одинаковы. По параметрам движения обе цели летят на высоте примерно 10 километров с одинаковой скоростью. По условиям поражения ракетой – обе уничтожены в районе дальней границы зоны поражения (32–37 км).

А вот разница в результатах пусков принципиальная: РУМ получила прямое попадание ракеты в фюзеляж, в его центральную часть, «Боинг» же – промах с автоматическим подрывом БЧ.

При этом РУМ и «Боинг» следовали по прямолинейной траектории без маневра, на равных курсовых параметрах, a система наведения СОУ при стрельбе по РУМ по условиям эксперимента имела специально введенную систематическую ошибку для получения промаха. Можно, конечно, сказать, что случай с «Боингом» укладывается в рамки вероятного. Но за 20 лет генеральной статистики испытательных и учебных стрельб из ЗРК «Куб» и «Бук» имеем – из четырех тысяч пусков практически все заканчивались прямым попаданием первой ракетой, что позволяет именно такой результат считать наиболее достоверным.

Следует подчеркнуть, что в локальных конфликтах, где впервые начали применять сначала «Квадраты», а потом «Ганги» – экспортные варианты «Кубов» и «Буков», противник стал считать свои самолеты «картонными», так как эти ЗРК без промаха, прямыми попаданиями одной ракетой поражали крупные и малоразмерные воздушные цели даже при наличии противоракетных маневров. Вот почему промах по МН17 следует рассматривать как феноменальный и маловероятный.

Для аналитики МН17 очень важно, что это было выявлено и для таких целей, как В-52, чья ЭПР – эффективная поверхность рассеивания немного меньше, чем у В-777. Плюс при испытаниях особое внимание уделялось стрельбе по малоразмерным целям вроде ракет класса «поверхность-поверхность», где тоже был отмечен тренд прямых попаданий первыми ракетами.

Где промазали голландцы

Главное требование классиков по теории стрельбы по воздушным целям, что все задачи – определение вероятности попадания, степени поражения целей, области опасности разрывов, анализ действительности стрельбы, то есть эффективности, определение параметров движения цели и курсовых углов решаются по полному контуру объема цели, а не по какой-то ее части – нос, бок, хвост. Именно эти требования были нарушены в экспертизах и аналитике при расследовании катастрофы рейса МН17. Оно сразу было ориентировано только на поражение носовых секций фюзеляжа как единственном варианте воздействия. Именно поэтому голландцы и не стали заморачиваться с полной выкладкой обломков по контуру самолета.

Также в ходе наших испытаний и войсковых учений отрабатывались залповые стрельбы по одной мишени из двух или трех СОУ, и мы уже тогда знали общую картину таких ракетных пусков, наблюдали их визуально и с помощью систем ВТИ (внешних траекторных измерений). Выглядело впечатляюще: первая ракета всегда попадала в фюзеляж РУМ, разрушала его на обломки. Ракеты, у которых пуск был позднее, гонялись за падающими обломками, как кошки за мышами. Немного позднее доносились звуки, подобные дальним раскатам грома: сначала подрывалась первая ракета, потом остальные.



В одной из публикаций жители Грабова рассказывали: «Мы были дома, смотрели телевизор, услышали гул, потом два хлопка. Думали, ну вот и нас начали бомбить, бежали в погреб. Посмотрели на небо, а там самолет, разломанный на части, падает».

По уму, используя опыт ветеранов-испытателей, надо было опросить всех свидетелей, что они слышали, сформировать стрельбовую гипотезу ракетных залпов и прямого попадания первой ЗУР и штатный промах второй ЗУР с подрывом БЧ и начать ее верификацию. Но события развернулись иначе.

Сейчас, после шести лет аналитической работы по авиакатастрофе МН17 можно построить общую картину катастрофы. Стреляли двумя ракетами на пересекающем курсе, двумя СОУ, расположенными фронтально по отношению к директрисе стрельбы. Первая ЗУР угодила в центральные секции фюзеляжа «Боинга», полностью их уничтожив. Вторая ЗУР попала со штатным промахом и подрывом БЧ в носовую секцию, к этому моменту уже ставшую обломком. Причем российские радиотехнические средства зафиксировали работу РЛС украинской батареи ЗРК «Бук» в день крушения малайзийского авиалайнера, об этом сутки спустя сообщили в Минобороны России. Там же указали, что участок маршрута полета малайзийского «Боинга-777», как и место его падения, попадал в зону поражения двух украинских батарей зенитного ракетного комплекса большой дальности С-200 и трех батарей ЗРК средней дальности «Бук-М1».

Мы имеем сейчас, в 2020 году не только косвенные, но и прямые причинно-следственные доказательства ракетного залпа по МН17 на пересекающимся курсе. Они состоят в оценке длительности залпа и учете момента пусков между первой и второй ракетами, в анализе процессов разрушения и сноса при падении носовой, центральной части и хвостового оперения, в анализе всех существующих гипотез о внутреннем повреждении центральной части фюзеляжа, в особенности фронтальных стрельб сопровождающими залпами и так далее. Замечу, что газетная статья – достаточно упрощенный пересказ серьезной научно-аналитической работы, выполненной согласно резолюции ООН № 2166 от 21.07.2014, все приведенные данные подтверждаются расчетами.

Именно факт полного уничтожения центральных секций фюзеляжа пока не учитывается, не отражается в отчетах экспертных организаций Украины, Голландии и других стран. Его нет на всех схемах, где показаны разрушения только носовой части самолета. Но без учета этого факта исчезает суть вопроса о причинах авиакатастрофы и все исследования уходят в ложном направлении.

И факт этот не просто замалчивается – его фальсифицируют, поскольку дискуссия о курсе ракет и диапазоне курсовых углов в точке встречи становится бессмысленной. Если центральная часть фюзеляжа разрушена, значит, ЗУР с ГСН попала в диапазон курсовых углов от 30 до 90 градусов.

Результаты воздействия ракеты, которая попала с промахом в носовую часть самолета, изучены весьма подробно. Но это, учитывая все вышесказанное, скорее всего была вторая ракета залпа. Почему о первой ракете – ведь многочисленные свидетели слышали именно два хлопка – не говорит никто? Как подтверждает опыт полигона, от ракеты с прямым попаданием, которая взрывается внутри фюзеляжа, действительно остается меньше обломков, чем от ракеты с внешним подрывом БЧ. Но есть еще другой признак ее существования – пробоины типа «изнутри наружу», и такие тоже нашли на обломках, одна точно зафиксирована 21 декабря 2017 года.

Вопросы знатокам

Есть моменты, которые в состоянии объяснить только специалисты «Алмаз-Антея». Главный – почему, проводя натурный эксперимент с подрывом БЧ, они действовали в русле голландской гипотезы об одной ракете на встречном курсе, а не поставили вопрос об изучении характера повреждений не только носовой, но и остальных частей самолета? Но если версия автора верна, то аналогичный подрыв произошел уже рядом с оторвавшейся кабиной «Боинга» (вторая ракета) и рассчитывать в этом случае курс ракеты бессмысленно.

Власти РФ всячески отрицают факт передислокации ЗРК в Снежное, хотя убеждать голландский суд, что этого не было, – пустая затея. МН17 не просто резонансная катастрофа, и кому-то выгодно представить РФ мировым агрессором. Первой реакцией на обвинения, когда никто толком ничего не знал, стало привычное отрицание – мы ни при чем, никакого «Бука» не было. Но тут, как в детективе: есть пистолет, есть гильза, есть труп, а значит, все очевидно. Только в данном случае гильза подброшена украинская, пистолета в наличии нет, обвиняемые вообще не обучены стрелять. Но вещдоки, предъявленные суду, собирала заинтересованная сторона, и достоверность их многие эксперты подвергают сомнению. Это как включить убийцу в следственную группу – такое тоже бывает в детективах.

Может, России пора сменить тактику защиты? Голландские следователи и их добровольные российские помощники указывают, что приехал наш «Бук» в Донбасс с четырьмя ракетами, а возвращался уже с тремя, и именно это служит неопровержимым доказательством вины России. Не служит. Скорее всего «Бук» не зря гоняли в Снежное. Как вариант – как раз в эти дни ВСУ потеряли Ан-30 и Су-25. Любой из них мог стать мишенью российского «Бука». Возможны и иные логичные объяснения. Признавать ли наличие российской СОУ в Снежном – пусть решает Минобороны. А вот настоять на полной контурной реконструкции сбитого малайзийского авиалайнера российская власть обязана.

Об авторе

Евгений Хохлов – ветеран Советской армии, ветеран Войсковой службы Украины, в 1964–1975 годах – инженер-испытатель на полигоне Эмба-5. Начальник ракетного отдела учебного центра боевого применения комплексов ПВО Сухопутных войск. В 1994–2005 годах – председатель Комитета по человеческому фактору Ассоциации летного состава России. Президент НМЦПА.

Евгений Хохлов,
президент Научно-методологического центра процессного анализа, ул. Борщаговская, 109/141, г. Киев,
03056

Опубликовано в выпуске № 48 (861) за 15 декабря 2020 года