Ходаковский: Уже нет ни вас, ни нас - есть мы!

Я закончу мысль, прерванную вчерашней трагедией. Мысль проста в своей доступности, и насыщенна на вкус - так что на любителя. Мысль о том, что уже нет ни вас, ни нас - есть мы. У меня в Москве живет огромное количество лет, годов с шестидесятых, моя родная тетка, умножившиеся в количестве родственники, близкие друзья. Такие же родственники в Краснодарском крае. Но до войны в Москве я бывал, когда меня, новобранца, перебрасывали для дальнейшей службы из Тулы в Кострому, пару раз проездом вместе с батальоном, на путче в августе 1991 года, ну и по увольнении в запас. К тетке заехал, только когда уволился.

После увольнения из армии Россию я посетил всего один раз, навещая краснодарских родственников. За двадцать лет - один раз, хотя живу от ее границы в считанных десятках километров. У каждой территории была своя жизнь, свой ритм, свои законы, свои подходы, свои методики и свои особенности. Пока украинские особенности не заходили за черту, мы считали, что все в порядке, и то, что мы редко навещаем родственников - всего лишь вопрос наличия или отсутствия времени и желания, а никак не нашей оторванности друг от друга. Пока не случилась ситуация, и вопрос не был поставлен ребром.

И вот тут стало понятно, что это не просто вопрос времени и желания, а нечто большее и важнейшее - это вопрос отождествления. Пришлось с пристрастием спросить себя: мы и Россия - одно, или разное? Кто как на этот вопрос для себя ответил - вы знаете. Но сам наш прозвучавший ответ - это была только декларация намерений с нашей стороны, и очередь была за россиянами. Их ответ мы тоже услышали. И даже расслышали - он был четким и громким. И если кто-то там попискивал и повякивал - их звуки утонули в хоре других.

Не просто принять решение - проще произнести речь. Но слова материальны, и вызываются порывом, и если кто-то позже в них засомневался - дело сделано. Два порыва устремились навстречу друг другу и сошлись где-то на своей линии соприкосновения. Внизу, под ними, еще длится суета, еще политики плетут свои интриги, еще участники земных процессов изыскивают свои выгоды, еще все кричат и сетуют, что ожидаемого слияния нет, еще много беды и неразберихи, еще нет никаких обозримых перспектив.

Но откройте глаза: больше половины моих подписчиков и друзей - россияне со всех концов страны. Они уже резонируют с нами, они уже живут с нами одной жизнью, они уже не отделяют себя от нас, и матерятся и радуются с нами вместе. А мы вместе с ними. Заметьте, мы про российское правительство, про либералов, про цены на нефть, про Сирию, Чуркина, питерское метро, Навального, Недимона и прочее, прочее, прочее рассуждаем, как про свое! Мы своих бедолаг от власти, иронией судьбы в нее заброшенных, воспринимаем, как досадное недоразумение....Значит, наиглавнейшее и наиважнейшее свершилось?

За двадцать лет - один раз, а теперь отлепиться друг от друга не можем? Скандалим, как дома на кухне, соболезнуем, как родным, умничаем, все с большей неловкостью употребляя местоимения мы и вы, как призрачную и нелепую границу, отправляем своих добровольцев в Сирию, принимаем российских к себе. Все смешалось в доме Облонских. Можно сколько угодно иронизировать, но я действительно поймал себя на ...даже не на мысли - на ощущении, что эти три года войны сделали то, что развалили десятилетия, и авторы и пруготовители Беловежской пущи.

Формально мы все еще разные территории, и волей и стремлением кураторов и модераторов эти территории растаскиваются по дальним углам, чтобы уменьшить возможность соприкосновения, но общее небо, общие реки, без заполнения таможенных деклараций спокойно переносящие воды с территории на территорию, общая радость и общая беда, такие же всепроникающие, укрепили и утвердили то, что латентно было и жило в нас, ожидая пробуждения. Сочетание состоялось - осталось его узаконить. Вы представляете себе, что послезавтра в силу каких-либо причин, в силу изменившейся конъюнктуры вам предложат не думать про Донбасс, не думать и не говорить про Новороссию? Не кажется ли вам, что тогда из вашей жизни исчезнет что-то, что в последнее время делало ее более осмысленной? Из моей исчезнет смысл.