Егор Холмогоров: Балет "НYPEEB" как вечер в хату

Балет "Нуреев" в Большом театре устроен как грандиозная распродажа - продается школьный дневник, продаются ковры, продается остров в Средиземном море, купленный артистом за многие миллионы. Продается Нуреев.

Покупатель – Роман Абрамович. Приторговывающие инсайдами сайты и телеграм-каналы утверждают, что именно лондонский миллиардер поставил театру ультиматум: либо отложенная летом премьера состоится в этом году, либо он покидает попечительский совет Большого. Уж не знаю, то ли настолько велика зависимость главной сцены России от олигархических денег, то ли дирекция так боялась скандала, но пожелание олигарха было исполнено. Даже "Министерство культуры", видимо достаточно опустошившее чашу терпения, на сей раз выбросило белый флаг.

Понравилась бы самому Нурееву распродажа его имени – сильно сомневаюсь. Гений балета был взбалмошным распутником (при его методах романтических знакомств все двери на Западе для него в эпоху скандалов с Вайнштейном и Спейси оказались бы закрыты), капризным скандалистом, но еще он был человек с определенными убеждениями и предрассудками. Нуреев был антисемитом и ненавидел леваков. Увидев, кто и как копается в его вещах и его жизни, увидев все эти футболочки и услышав революционные кричалки, он в лучшем случае сказал бы то, что регулярно говорил своей знакомой Виттории Оттоленги. В худшем он их просто побил бы…

По сравнению с летним "прогоном", вызвавшим скандал, постановщики пошли на некоторые компромиссы, благо в отсутствии афедроноцентрированного Кирилла Серебренникова это было сделать гораздо легче, – отказались от крупных фото обнаженного зада артиста и тем более от плясок с голым задом. Оставили страстное изображение однополых чувств с балетмейстером Эриком Бруном и танцы трансвеститов. Ровно столько, сколько необходимо, чтобы потешить почтенную публику, собравшуюся в Большой позвенеть драгоценностями.

Как сообщил журналист Зыгарь, собрались "члены ЦК", в основном уже засветившиеся раньше активной поддержкой "Матильды" (загадочная фиксация представителей российских элит на теме секса и балета уже отчасти пугает). Собрались не без умысла – со сцены при помощи футболок протестовали против пребывания под арестом обвиняемого в крупных хищениях Серебренникова. Из зала отвечали на эти протесты аплодисментами, твиттами и хештегами.



Атмосфера, как говорят, удивительно напоминала Болотную. Даже состав был в целом тот же – Кудрин, Собчак… Только было гораздо теплее и никто не орал "Мы здесь власть!". Ограничивались требованием свободы одному конкретному человеку, обвиняемому, как всем отлично известно, не в недостаточно восторженном образе мыслей и даже не в чрезмерной фиксации на мужских выпуклостях, а исключительно в том, что стал активным и довольно циничным организатором расхищения государственных средств. Так сказать, Болотная в вечерних платьях и по бюджетному вопросу.

Вся грандиозная и дорогостоящая демонстрация с подтанцовками и выглядела собравшейся ради одного единственного лозунга: "Не смейте мешать нам безнаказанно воровать!" Всё остальное – гомосексуализм и либертинаж, западничество и эстетство – лишь приторный соус к этому основному блюду. Воровство осталось в нашей грустной России последней либеральной ценностью, и тут, как мы увидели, оппозиционная общественность и утонченные элитарии готовы слиться в едином каминг-ауте.

Спектакль превратился в митинг! Это настоящая демонстрация! Гламурный протест! – захлебываются от восторга либеральные издания. Другой Зыгарь, тот, который Не-, договорился до такого пассажа: "Говорят, что "Нуреев" в Большом – это фильм "Покаяние" Абуладзе накануне перестройки".

Фильм Тенгиза Абуладзе был, конечно, более чем смутный. В нём, к примеру, начал сниматься молодой неонацист Гега Кобахидзе, но потом захватил самолет, убивал людей, издевался над заложниками, был за это расстрелян, так что фильм вышел без него (что не помешало уже в наши дни снять "Заложников" Резо Гигинеишвили, в котором Кобахидзе представлен милым розовым теленком). Мораль с выбрасыванием трупа отца из могилы так же выглядела сомнительно. Но все-таки в конце "Покаяния" звучал один хороший вопрос: зачем нужна улица, если она не ведет к храму?

Перестройка привела к гибели или преждевременной смерти миллионов людей, к распаду промышленности и науки, к территориальному коллапсу исторической России, по советским административным границам, к прямому геноциду русских людей в некоторых республиках и к превращению русских в граждан третьего сорта во многих других, к утрате геополитического престижа страны и безумию западнической русофобии. Однако среди всего этого ужаса мы шли к храму, надеясь, что нашу жизнь, как некогда жизнь праведного Иова, Господь всё-таки восстановит.

Мораль современной перестройки, если судить по "Нурееву": зачем театр, если он не ведет к распилу бюджета? Что ж, ради такого увенчания "новой перестройки" некоторые и впрямь будут на многое способны.