Андрей Морозов: Спрашивали - отвечаем

Луганские товарищи попросили меня ответить на несколько вопросов по текущей ситуации на Донбассе. Днями времени нет, в два ночных "подхода к снаряду" сформулировал основные моменты. Опубликовали тут и, продолжение, тут. Возможны ачепятки.

1. Андрей, почему, на ваш взгляд, Москва свернула проект «Новороссия» и отказалась от идеи русского Донбасса?

Ответ: Наиболее неприглядным фактом истории “Проекта “Новороссия” является с моей точки зрения то, что проект этот, увы, почти десятилетие существовал только на бумаге. С 2004-2005 гг, с первого Майдана, когда стало ясно, что противник, опираясь на украинский олигархат, может манипулировать Украиной очень свободно, и чем дальше, тем свободнее, рисовались карты “раздела Украины”, карты Новороссий и Малороссий в различных конфигурациях. Но большая часть средств, выделенных на создание пророссийских групп влияния в регионе, медиа-ресурсов и другого инструментария, необходимого для реализации подобных проектов, просто разворовывались. И тем, кто их разворовывал, сидя в кабинетах разного уровня, очень удобно считать, что они “отстояли Крым и Донбасс”, хотя на самом деле благодаря им была потеряна вся остальная левобережная Украина и Причерноморье. Из-за них правосеки, приехавшие “поездами дружбы” в Одессу, смогли безнаказанно учинить там бойню 2 мая 2014 года.

2.Многие сторонники «Русской Весны» считают «Минские соглашения» предательством, ибо следуя им, де-факто существуют ни ЛНР и ДНР, а «Отдельные районы Луганской и Донецкой областей». Как бойцы Народной милиции относятся к «Минским соглашениям»? Не возникает ли у них проблем с мотивацией? Ведь выходит, что они воюют за «воссоединение с Украиной»…

Ответ: Была бы мизерная возможность не считать предательством “Минские соглашения”, остановившие “Северный ветер” на окраинах стремительно пустеющего Мариуполя, если бы каждый день и час “перемирия” использовались для создания мощных рубежей обороны, обучения личного состава армии Республик, ремонта и восстановления техники. Увы, ситуация с боеспособностью корпусов Народной Милиции ЛНР и ДНР не только не улучшается, а заметно ухудшается со временем. “Минский мир” стоит нам в год батальона убитыми и тяжелоранеными, которые уже не вернутся в строй.

Для того, чтобы ситуация не выглядела как медленное перемалывание по кусочкам боеспособных кадров, оставшихся от 2014-2015 гг,, необходимо соотношение потерь в нашу пользу 1 к 5, а лучше – 1 к 10. Все остальное выгодно ВСУ, так как они обладают куда большим человеческим ресурсом. Переломить ситуацию можно только достигнув зримого качественного перевеса за счёт подготовки людей и оснащения их самыми современными средствами ведения войны. Этого нет в планах “системы”, потому что “на бумаге” всё это уже есть. Вся техника исправна, все занятия с личным составом проведены, кругом сплошные отличники боевой и политической подготовки.

В результате люди сидят на передовой лишенные инициативы, в меньшинстве, теряя боевых товарищей. Не возникает ли у них проблем с мотивацией? Возникают. И в итоге зачастую главным и чуть ли не единственным мотиватором становятся новости “с той стороны”. Жить и растить детей в том свидомом дурдоме, который начинается по другую сторону фронта, люди, воюющие с 2014-го года, не хотят. И желто-голубой флаг не потерпят не то что над Донецкой или Луганской ОГА, а даже над сельским нужником. Вот только этих людей всё меньше.

3. Официальная пропаганда уверяет нас, что за «Минск-2» позволил ЛНР и ДНР создать «боеспособную армию, способную отразить любую атаку». Так ли это на самом деле? Боеспособнее ли нынешняя Народная милиция ополчения образца 2015 года?

Ответ: Ошибки, допущенные не просто где-то в ходе военного строительства, а в определении базовых принципиальных подходов к созданию военной машины Республик, привели к тому, что, даже получив огромное количество военной техники, войска не могут с ней полноценно работать, поддерживать её на должном уровне боеготовности, не говоря уже о служебных злоупотреблениях самого разного рода.

Не будем о боевой технике, возьмём чисто транспорт. По моему мнению, автопарки большинства воинских частей НМ ЛНР и ДНР находятся в таком состоянии, что не смогут обеспечить выполнение транспортных задач даже в ситуации пассивной обороны против полноценного наступления противника, не говоря уже о логистическом обеспечении контрударов. Например, прошлой зимой банальный гололёд стал настолько непреодолимой преградой для лысой резины изношенных армейских “Уралов”, что некоторые передовые позиции, фактически, остались во временной изоляции – некоторое время к ним не могли подвезти ни питание, ни боеприпасы.

Теперь о реальном боевом потенциале войск. Периодически происходящие на передовой боестолкновения дают думающему человеку пищу для весьма безрадостных размышлений. Возьмём, например, случай, произошедший в ДНР 28 сентября этого года, сведения о котором уже достаточно широко распространились в прессе. На передовую для вывоза раненого на небронированном автомобиле отправились два человека, включая военнослужащую-санинструктора. Санинструктор была на пятом месяце беременности, при этом не только продолжала нести службу, но и отправилась на боевое задание, в простреливаемый противником район на небронированной технике (Что со штатными гусеничными вездеходами, санитарными бронемашинами на базе МТ-ЛБ? Нет топлива? Запчастей? Нет механиков-водителей?). Что в это время происходило на передовой? Почему бойцы не могли перевязать своего раненого, стабилизировать его состояние и вытащить из простреливаемой зоны к машине, которая, раз уж она не имеет даже противопульного бронирования как МТ-ЛБ, была бы укрыта от огня противника?

Увы, с 2015-го года мы, в основном, теряем кадры. В том числе – самые ценные, командные, то есть мотивированных энергичных людей, способных к грамотной организации боевой работы войск даже в условиях нехватки многих критически важных вещей. А без хорошо подготовленных людей, которым грамотно поставлены боевые задачи, любая техника – груда лома.

4. Какие наиболее острые проблемы стоят перед Народной милицией на данный момент? Как обстоит дело со снабжением, существует ли нехватка специалистов?

Ответ: Нехватка специалистов во всех сферах, кроме употребления алкоголя и наркотиков, а также порчи военной техники, чудовищна. Снабжать набираемое сейчас военкоматами непросыхающее воинство, над которым стоит густой конопляный смог, конечно, можно, вот только смысл? Всё будет пропито, скурено, “пущено по вене”. Выстроенная за эти годы система комплектования войск “проела” лояльный мобилизационный ресурс и оказалась в ситуации, когда всякое её судорожное усилие, производимое в попытке доукомплектовать войска хоть кем-то, приводит только к оттоку людей или их физической убыли по причине травм и несчастных случаев.

Что можно сказать об армии, где в подразделение связи отправляют “человека со справкой”, состоящего на учёте у психиатра, которому и автомат-то в руки давать нельзя? А его шлют в систему управления подразделением, в нервный узел армии. Почему так поступают? Потому что знают, что связисты на самом деле не своей техникой занимаются, не связью, а в нарядах стоят и территорию убирают. Будь я на месте руководства Народной милиции ЛНР и ДНР в данный момент, я бы считал своей главной проблемой то, как мне объяснить руководству республик и народу, чем я занимался эти 4 года, за которые армия пришла в свое текущее состояние, так чтобы потом, после этого объяснения, меня не расстреляли за вредительство и саботаж.

5. На ваш взгляд, какие конкретно шаги военное и политическое руководство должно принять для улучшения быта военнослужащих на передовой?

Ответ: В принципе, без показательных процессов, по масштабу аналогичных “Хлопоковому делу” позднего СССР, ничего уже поделать нельзя. Только вражеское наступление оздоровит эту систему на те несколько дней, которые она просуществует в этом случае – весь нежелательный элемент, которого местами до 70-80% от численности, просто сбежит, оставив прочие 20-30% героически погибать в здоровой обстановке подлинного воинского братства. Несколько показательных расстрелов за грубые дисциплинарные проступки и феерического размаха воровство могли бы слегка взбодрить имеющееся болото воровства, кумовства и некомпетентности, но, даже если не украдут на продажу патроны и не продадут осужденным ключи от камер, скорее всего, при расстреле в расстреливаемых просто не попадут. Человек, проведший два года в окопах и не умеющий при этом отстрелять первое упражнение учебной стрельбы хотя бы на оценку “3” – обыденное явление в Народной Милиции.

6. Координационный Центр Помощи Новороссии (КЦПН) своего рода уникальный проект, потому что кроме вас и Движения «Новороссия» Игоря Стрелкова никто волонтёрством не занимается (по крайней мере, в таких масштабах). Как вы считаете, почему волонтерство на той стороне более развито, чем у нас?

Ответ: На самом деле, помощью защитникам Новороссии занимаемся не только мы и ОД “Новороссия”. Помощь начинается с заботы о раненых и покалеченных бойцах, к которой подключились самые разные организации. Сейчас, например, вместе работают Ирина Беднова из ЛНР и москвич Алексей Родригес, создавший в свое время фонд “NO PASARAN”. При этом люди очень грамотно подходят к решению задач, с которыми сталкиваются, решают их в тесном взаимодействии с подразделениями, которым помогают. Например, этой осенью вместо закупки большой партии зимней военной формы в РФ, “NO PASARAN” передал с очередным нашим транспортом в Донецк два рулона ткани, из которых там уже на месте шилась, дешевле, чем в РФ, эта самая форма, причём под строгим надзором со стороны представителей подразделения.

Говоря про наши “такие масштабы”, давайте не будем забывать, что наши грузы часто включают и грузы, отправляемые этими самыми людьми и организациями. Мы эти грузы всего лишь доставляем и передаём получателям. Со своей стороны мы стараемся всё-таки не просто возить то, что просят, но формировать и реализовывать какие-то программы, реализация которых могла бы качественно повысить уровень боеспособности войск. Вот несколько примеров из нашей работы.

1. Бич любой моторизованной армии – плохое взаимодействие пехоты с бронетехникой, в основном – с танками. Даже американская армия в Ираке столкнулась с этой проблемой, когда выяснилось, что штатные радиосредства танков “Абрамс” не могут работать в одном стандарте со средствами связи пехоты. Аналогично при освобождении г. Дебальцево ополчение, уже имевшее в строю достаточное количество танков, тем не менее, не имело удобной связи танкиста и пехотинца на дистанции 2-3, максимум - 5 километров. С тех пор мы, совместно с ОД “Новороссия”, опираясь на поддержку наших сторонников в РФ и за рубежом, дооснащаем танковые и мотострелковые подразделения Народной Милиции ЛНР и ДНР необходимым количеством портативных средств радиосвязи, работающих в том же стандарте связи, что и штатные радиосредства боевых машин пехоты, БТРов, танков. Эти радиостанции гораздо меньше штатных пехотных Р-159 и при этом их мощности вполне хватает для того, чтобы “позвать танк” на поле боя.

2. Насыщая войска средствами связи в штатном стандарте советского ВПК 70-80-х годов прошлого века, лишенном средств технического маскирования связи (шифрования и т.д.), мы параллельно стремимся развернуть в войсках и сети связи на основе более современного оборудования цифровой связи, обеспечивающей необходимый уровень защиты от перехвата. Усилиями КЦПН и самих бойцов на шифруемую цифровую связь полностью переведен 14-й батальон территориальной обороны “Призрак” и мы, вместе с личным составом подразделений 4-й омсбр НМ ЛНР, активно работаем над тем, чтобы перевести на этот стандарт связи всю 4-ю отдельную мотострелковую бригаду.

3. Существенным фактором в борьбе за инициативу в позиционной войне является наличие на передовой подготовленных снайперских команд. Постоянное присутствие снайперов на участке фронта деморализует противника, сковывает все его действия – вылазки ДРГ, минирование, другие инженерно-саперные работы, работу арткорректировщиков, наблюдательных пунктов и пулеметчиков. Для того, чтобы противник ощущал на себе постоянное внимание и давление снайперов, необходимы не просто отдельные результативные стрелки – нужны полностью боеспособные взвода снайперов в бригадах и полках, которые, постоянно ротируя на передовой снайперские группы из своего состава, парализовывали бы “медленное наступление”, которое практикует противник, постепенно занимающий выгодные позиции на “нейтралке”.

В интересах решения этой задачи этой осенью уже третий раз КЦПН проводил в Республиках “школу снайперов”. Наш снайпер-инструктор не просто привозил с собой большое количество оптических прицелов, позволяющих полностью реализовать огневые возможности винтовки СВД, он продолжительное время занимался с получателями этих прицелов. Первые отклики на пробную “школу”, проведенную прошлым летом, мы получили “с другой стороны холма” просто-таки молниеносно. Украинское ТВ завопило о “пяти снайперских группах российского спецназа ГРУ”, появившихся на южном фланге фронта в ДНР, которые якобы “охотились за офицерами”. В реальности это был никакой не “спецназ ГРУ”, а питомцы нашего инструктора, “Алекса”. На данный момент количество его учеников на Донбассе уже несколько десятков.

Что же касается проблем в работе волонтёрских организаций, то ещё пару лет назад я бы, без сомнения, назвал на первом месте нехватку средств. Сейчас увы, ситуация ухудшилась - гораздо острее чем сохраняющийся дефицит финансовых средств ощущается нехватка кадров, людей, которым можно дать в руки что-то сложнее автомата Калашникова и получить на выходе требуемый результат – пополнение “Небесных сотен” без потерь с нашей стороны.

Например, обучил связиста работе с новыми средствами связи, купленными на народные деньги, звонишь через месяц поинтересоваться результатами – номер не отвечает. Звонишь командиру – оказывается, боец уволился и уехал “на заработки” в Россию. Приезжаешь проверить, как работает оборудование – оказывается, что закрытый режим на средствах связи не используется, враг преспокойно прослушивает все переговоры. И за эту ошибку уже заплачено кровью.

Или вот недавний случай. Просит подразделение привезти им “ночник”, прибор ночного видения. А между тем вполне исправный ночник преспокойно валяется у них в кладовке с тех пор, как уволился последний боец, обладавший сакральными знаниями о том, как заряжается батарея для этого прибора. И трагедия, как я уже писал у себя в блоге, тут не столько в том, что нашёлся единственный рядовой боец, которому это всё надо, который перерыл кладовку, нашёл это прибор, привез его мне, я зарядил батарею, проверил его… трагедия в том, что в современной ситуации этот рядовой не станет не то что офицером, хотя имеет высшее образование, но даже сержантом. Потому что кумовство. Сержант – прибыльная должность, ротный назначит туда друга, родственника, свояка, а не человека “со стороны”, который будет грамотно и энергично делать дело.

Увы, именно в силу того, что сложившаяся система работает против боеспособности войск, деятельность волонтёрских организаций опирается на личные знакомства и связи, обеспечивающие такой КПД вложения народных денег в уничтожение противника, за который не стыдно. Так что главная наша проблема сейчас – неизбежно “всплывшие” системные ошибки в базовых вопросах военного строительства, благодаря которым сложилась такая система, какую мы имеем и которая серьезно ограничивает наши возможности.

Что же касается средств и возможностей волонтёрского движения, то главной проблемой здесь является медийная изоляция воюющего Донбасса со стороны России. В России просто не знают, какая здесь идёт война, не знают, что она вообще продолжается. “Но там же нет сейчас войны! Зачем вам это?” – удивляется сегодня сотрудница производственной фирмы, выписывающая мне со склада десульфатационное зарядное устройство для танковых аккумуляторов, купленное нами у этой фирмы за народные деньги, чтобы “привести в чувство” аккумуляторы, долгое время хранившиеся без необходимого обслуживания, но выданные в войска как якобы исправные. “Когда начнётся будет уже поздно!” – отвечаю я сотруднице, вспоминая, как зимой 2014-2015 гг только наличие трех универсальных зарядных устройств гражданского образца, купленных на народные пожертвования, обеспечило непрерывную работу станций Р-159 в нашем батальоне и ввод в эксплуатацию аккумуляторов для них. Опоздай мы тогда с ними на неделю-другую в осенне-зимнем затишье, “в горячую пору” у нас не было бы даже этой связи.

Множество людей в России просто не знает о том, что ежедневно русские солдаты ведут изматывающую борьбу с упорным и умелым противником, не знает о том, что им необходима помощь и поддержка. Возвращаясь в Москву из своих поездок на Донбасс, я частенько общаюсь с людьми, не посвященными в проблемы этой войны и для них вот эти несколько страниц текста о нашей привычной реальности – шок, какая-то запредельная дичь, абсурд. А Украина в это время в цепких объятиях военной пропаганды, вещающей о “российском вторжении”, о том, что “во всем виноваты Путин, Россия, москали”, и надо помочь ВСУ закончить победоносный поход в Москве.

7. В случае начала политического кризиса в РФ, ВСУ с высокой вероятностью пойдут в масштабное наступление. Игорь Стрелков неоднократно говорил, что украинские войска способны прорвать фронт, и в течение 4-5 суток выйти на границу с Россией. При этом от Народной милиции останутся лишь отдельные очаги обороны. Сколько, на ваш взгляд, эти очаги обороны способны будут продержаться?

Ответ: Нет необходимости прорывать то, чего нет. Нет как таковой линии фронта в виде двух параллельных непрерывных линий окопов, где наблюдатели стоят на расстоянии негромкого крика друг от друга. С нашей стороны “фронт” - это отстоящие иногда на несколько километров друг от друга укрепленные наблюдательные пункты или взводные опорные пункты, удерживаемые из-за дефицита людей в лучшем случае отделением бойцов. ДРГ противника и без “большого наступления” спокойно заходят в ближний тыл, тренируются расстреливать машины на дорогах из ПТУРов.

Мы настолько слабы, что противнику не потребуется для начала массированного наступления стягивать большие массы войск, топлива, боеприпасов. Всё и так уже подтянуто в количестве достаточном, чтобы “схлопнуть” наш “фронт” за один день и начать “обжимать” крупные районы городской застройки, степями выходя в тыл и перерезая связь крупных городских агломераций Донбасса с Россией. Если мы как следует потрудимся сейчас, готовя к боям позиции, людей и технику, если будем как следует драться, когда начнётся, думаю, мы сумеем к 4-5 дню боев не пропустить противника к границе просто так, а навязать ему затяжные бои за дороги из Луганска и Донецка в РФ. А уж там – как получится. Неделю организованного сопротивления, думаю, сможем обеспечить даже при самом яростном напоре противника.

Самое сложное в подготовке этого сопротивления – убедить людей не уходить со службы. “У меня прикопан автомат. Начнётся – я приду!” – говорит ветеран боев 2014-2015 гг и идёт обратно работать на шахту, подальше от воровства-кумовства и безответного сидения в окопах под обстрелами (И не моги отвечать!). Толковые люди, люди, которые что-то умеют, едут на заработки в Россию или просто уходят “на гражданку”, потому что не могут терпеть происходящее в войсках, потому что не могут прокормить свои семьи на то, что остаётся от денежного довольствия после покупки снаряжения и уплаты всех “поборов” на ремонт техники, обустройство позиций, на лекарства для раненых и т.д.

Что сказать бойцам, которые слушают приехавшего к ним в гости бывшего капитана НМ ДНР, поработавшего сборщиком мебели в Крыму? Они слушают и роняют скупую мужскую слюну – нормальная человеческая работа, сносные деньги, никаких безумных вводных, шагистики, уставщины, армейского маразма. У меня не получится им объяснить, почему они должны гнить в сырых окопах за “соблюдение “Минских соглашений”, предусматривающее возврат Донбасса Украине. Тут можно только дождаться, пока ополч из “старой гвадрии” скажет “Мы летом 14-го года мужиков призывного возраста через границу в РФ пропускали только в женских платьях. Специально из сэкондхенда целую машину привезли”.

8. Русская ирредента еще возможна?

Ответ: Вероятность чего-либо, что не противоречит законам физики, прямо определяется тем, сколько человек этого хотят и насколько сильно. Русская ирредента – это не то, за что можно проголосовать на выборах и вернуться потом в теплое кресло, к клетчатому пледу, любимому наградному пистолету и телевизору – “Уважаемые зрители! А сейчас маэстро Стрелков и пятьдесят его ассистентов исполнят смертельный номер – “Русская ирредента”! Единственный и неповторимый аттракцион! Всего за пять франков! ” Строго говоря, любое голосование, “волеизявление”, бессмысленно само по себе, в отрыве от собственно воли. Голосование - это всего лишь способ заставить меньшинство работать в русле, определенном большинством, которое не просто проголосовало, то есть сошлось во мнении относительно того, в какую сторону двигаться, но и буквально на следующий день начало прилагать изъявленную волю к изменению материального мира в выбранном направлении.

Возможность русской ирреденты зависит от каждого из нас. И не от того, как мы проголосуем, когда нам разрешат это сделать, а о того, что мы сделаем. От того, что мы делаем каждый день. Выход “русского проекта” из тупика, провала и деградации, в которую нас погрузил развал СССР, этой “аварийно-резервной” версии Большой России, очень сложный процесс, который потребует, уже требует от нас напряжения всех наших сил на протяжении многих лет.

Для себя я свое место в этом процессе на ближайшее время уже определил. Надеюсь к Новому году передать “волонтерские” дела моим соратникам по КЦПН и вернуться в строй, чтобы сражаться плечом к плечу с самыми храбрыми людьми на Земле, луганской пехотой.