Чемодан – вокзал – Донбасс

1 января 2017 года в России закрылись все пункты временного размещения (ПВР), предназначенные для беженцев из Луганской и Донецкой областей Украины. Обстановка в Донбассе нормализовалась, поток спасающихся от войны людей иссяк, объясняют это решение федеральные власти. В подтверждение приводится статистика: к концу прошлого года в пунктах временного размещения оставалось всего 473 гражданина Украины, в том числе 166 детей. Вроде бы действительно немного.

Однако возникает вопрос: что стало в таком случае с миллионом беженцев из Донбасса, прибывших на территорию РФ за последние два года? Вернулись на родину? Получили в России жильё и нашли работу? Или же перед нами очередной пример манипуляции?

Весной 2014 года после провозглашения на юго-востоке Украины «народных республик» в Россию хлынул поток спасающихся от разгоревшейся войны жителей Луганской и Донецкой областей. Основной наплыв беженцев приняли на себя приграничные области. Согласно официальным данным, к середине 2014 года миграционный поток на границе Курской области вырос на 71%, Ростовской – на 53%. Беженцев тогда приняли с распростёртыми объятиями – представители власти самых разных уровней твердили о том, что россияне готовы не только принять братьев, но и обеспечить их всем необходимым – продуктами, работой, жильём. В регионах с подачи местных властей были оперативно развёрнуты лагеря временного пребывания, в каждом из которых работали психологи, медики и специалисты по трудоустройству. Чиновники обещали: на произвол судьбы не будет оставлен никто. Ажиотаж, как водится, продолжался недолго. Со временем тема помощи беженцам, о которых поначалу не твердили разве что из утюга, начала уходить на второй план. «Кровавую хунту» в телевизоре сменили Турция, затем Сирия. На этом фоне отношение к украинцам стало потихоньку меняться. В тех, кого ещё вчера называли братьями, теперь начали видеть засидевшихся нахлебников.

К концу 2015 года от беженцев устали

Уже в начале прошлого года чиновники не скрывали: на содержание беженцев уходит слишком много денег. Всего, как позже уточнил первый заместитель главы МВД России Александр Горовой, на обустройство вынужденных переселенцев с Украины было потрачено более 18 млрд рублей. Для тощающего бюджета эти затраты, видимо, оказались чувствительными. В результате пункты временного размещения потихоньку начали закрывать.

Резать пришлось по живому. Так, в марте прошлого года на сайте Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека появилась информация о том, как проходило выселение беженцев в Мурманской области. В местном ПВР проживали 36 человек. После того как они отказались уходить на улицу, городская администрация направила в суд иски с требованием освободить помещение. После этого беженцев выселили силой.

Закрытие пунктов временного размещения шло и в Ростовской области, принявшей на себя основной наплыв беженцев. К февралю прошлого года из 20 ПВР, действовавших в регионе, остался только один, организованный на базе детского лагеря «Красный десант». Закрытие пунктов местные власти подавали как пример большой заботы о беженцах. Заместитель губернатора Сергей Бондарев клялся, что работа по их расселению «проводится индивидуально и в каждом конкретном случае принимаются решения – кого-то устроили в общежитие за минимальную плату, кому-то нашли бесплатную квартиру, некоторым помогли материально для переезда к родственникам в другие регионы России. Таким образом, ни один человек не остался без внимания».

О том, как разворачивалась «индивидуальная работа» на самом деле, можно судить по такому факту. На одном из сайтов Таганрога появился крик о помощи: «Беженцев выгоняют из лагерей «Красный десант» и «Орлёнок» с детьми просто на улицу. Зимой. Нет денег и жилья. Если кто может предложить на время жильё бесплатно или работу с жильём в Таганроге и посёлках, будем очень благодарны». Сообщение вызвало волну негодования и было быстро удалено. В общем, ситуацию замяли.

Выживают как могут

– Вы сами верите, что все проблемы беженцев решены? Нет, вот честно – можно в такое поверить, зная наших чиновников? То-то и оно, – говорит ростовчанин Арман Савиди.

Арман – волонтёр. Уже почти три года он помогает беженцам из Донбасса. На днях снова был на границе, привёз тревожные новости: в Донбассе снова стреляют, так что надо готовиться к новому наплыву беженцев.

Готовиться будут не власти, а такие же, как он, волонтёры. Летом 2014 года ростовский бизнесмен Игорь Греков отдал свой новенький трёхэтажный особняк под приют для беженцев. За два года через него прошли свыше 2 тыс. сбежавших от войны. Арман в доме Грекова работает на общественных началах комендантом.

– Сейчас освобождаем ещё несколько комнат – там у нас раньше был склад. Теперь поселим беженцев. А что делать? Пункты временного размещения закрыли. Не оставлять же людей на улице, – пожимает плечами Савиди.

По подсчётам волонтёров, обратно в Донбасс за всё время конфликта вернулись не более 5–6% вынужденных переселенцев. Куда делись прочие? Остались в России, выживая кто как может. Одни живут в садовых товариществах, сторожа пустующие зимой дачи, другие уехали в заброшенные хутора и деревни – таскают воду из колодца, топят печи, рубят дрова. Больше всего повезло тем, кто смог на волне ажиотажа уехать в рамках программы переселения – на местах беженцам обещали жильё и трудоустройство. Впрочем, о везении здесь тоже надо говорить с осторожностью.

– В то время некоторые из наших постояльцев тоже уехали, – рассказывает Савиди. – Но на новом месте понравилось не всем. Особенно из тех, кого послали в северные регионы. Потому были такие, кто вернулся обратно. И дело тут не в прихоти. Помню, одна семья уехала в Новосибирск. Хозяйка, которая их приняла, думала, что за беженцев ей платить будут, – ходили поначалу такие разговоры. А как поняла, что нет, начала издеваться: свет не включать, телевизор не смотреть, кухней не пользоваться. Так что вернули мы их и тут пристроили.

Пристраивать, опять-таки, удаётся не всех. Первое время службы занятости действительно относились к беженцам с вниманием, составляя для них километровые списки вакансий. В результате, как рассказывают в доме Грекова, несколько бывших донбасских шахтёров смогли уехать на Урал и сегодня живут безбедно. Но продолжалась такая «лафа» недолго.

– Сегодня беженцу найти хорошую работу почти невозможно, – говорит Савиди. – Например, можно пойти на стройку, но если россиянину там будут платить 20 тыс., то украинцу положат вполовину меньше. Потому что знают: всё равно ему некуда деваться. Не так давно жила у нас учительница. Суперпрофессионал. Имеет звание, награды. Я пошёл к директору школы, попросил, чтоб взял её на работу. Но он отказал – мол, своим мест не хватает, люди не поймут.

Живой пример – история пенсионерки из Луганска Елены Прокопенко. Женщина работает на фабрике, получает 8–10 тыс. рублей в месяц. На эти деньги прожить трудно, не то что снять жильё.

Ни ПВР, ни ПМЖ

Решение о закрытии пунктов временного размещения в доме Грекова оценивают негативно. Сегодня здесь по-прежнему живут 58 человек – в основном мамы с детьми, инвалиды, старики и те, кому просто некуда идти. Официально они вроде как считаются пристроенными, а потому не нуждающимися в помощи Российской Федерации. Отсюда становится понятно, как образовалась цифра в 473 человека, якобы остающихся на попечении государства.

– Мы готовы принимать людей, но каждого из них нужно кормить, содержать, а средств на это становится всё меньше, – говорит Арман Савиди. – Лучше всего было летом 2014-го, когда про помощь беженцам кричали по всем каналам – тогда гуманитарка текла рекой. А уже во второй половине 2015 года мы начали ходить с протянутой рукой. Оно понятно – денег в стране стало меньше, куда тут о других думать. Потому начали писать за границу, в Красный Крест, в фонды различные. На какое-то время помогло. А в 2016 году все источники обмелели. Потому даже не представляю, что будем делать, когда пойдёт новый поток беженцев.

Тем временем беженцы в «дом Грекова» уже стекаются. Ещё недавно Сергей и Алла Аверкины жили в Авдеевке. В конце прошлого года их дом попал под обстрел – супруги и их трое детей остались без крыши над головой. Решили ехать в Россию – больше некуда. За месяц Сергей побывал в администрации города, правительстве области, отделениях УФМС. Впрочем, дальше приёмных его обычно не пускали. Объясняли, что сейчас уже не 2014 год, спецпрограммы для беженцев давно закончились и теперь всё, что с Аверкиными происходит, – исключительно их личные трудности. После очередной ночёвки в подъезде Сергей взял жену, детей и привёл их в мэрию, где сообщил, что жить они отныне будут тут.

– Тогда засуетились. Дали адрес дома Грекова. Вот пока живём здесь. Вместе с женой работаем на стройке. С документами пока что очень туго всё решается. Когда с оформлением закончим, будем искать квартиру. Нам деваться некуда – детей надо поднимать. – Сергей закрывает лицо руками, испачканными шпатлёвкой. – Если б не дети, ну её на хрен такую жизнь…

Конкретно

То, что беженцы с Украины теперь фактически оказываются предоставленными сами себе, создаёт дополнительную проблему. Отсутствие средств к существованию и возможности прокормить семьи наверняка подтолкнёт кого-то из них к криминалу. Об этом ещё весной прошлого года предупреждал секретарь Совета безопасности Николай Патрушев. «Отмечается нарастание конфликтного потенциала в связи с возросшей миграционной нагрузкой. Наличие почти 73 тыс. нетрудоустроенных беженцев с Украины осложняет криминальную обстановку», – констатировал он в ходе совещания по профилактике терроризма.

На местах, правда, отрицают, что мигранты с Украины обуславливают ухудшение криминальной обстановки. Тем не менее факты свидетельствуют об обратном. После начала конфликта в Донбассе в Ростовской области произошёл уже целый ряд громких преступлений, в которых были замешаны выходцы с Украины. Так, в приграничном городе Гукове приезжие попытались ограбить магазин. После того как на место происшествия прибыли полицейские, грабители метнули в них боевую гранату.

Попытки ввезти в Россию с территории непризнанных республик оружие и боеприпасы фиксировались уже не раз. А в начале января правоохранители задержали двух граждан Украины, занимавшихся сбытом поддельных пятитысячных купюр. При этом свои поступки мигранты часто объясняют тем, что им не на что существовать. Об этом в том числе говорила семья украинцев, пытавшаяся за 4,5 млн рублей продать своего восьмимесячного сына. Деньги, по их словам, требовались им на покупку жилья.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

«В настоящее время в России находятся порядка 2,5 млн украинских граждан, из них более миллиона – выходцы из юго-восточных областей Украины. Для определения своего правового положения с начала 2014 года обратились более 2 млн граждан Украины, из них за временным убежищем – более 442 тыс., за разрешением на временное проживание – 411 тысяч. Кроме того, гражданам Украины оформлено свыше 670 тыс. патентов на работу и 175 тыс. разрешений на работу» – такое заявление сделала в начале января начальник главного управления по вопросам миграции МВД РФ Ольга Кириллова. Как пояснила она, свыше 230 тыс. граждан Украины обратились с заявлениями об участии в госпрограмме по добровольному переселению соотечественников, также порядка 175 тыс. человек захотели приобрести российское гражданство.

Соня Цукер