Михайлова: Промоутеры арабского национализма и Трамп дробят Ближний Восток

Внутренняя поляризация Ближнего Востока достигла критических значений. Линии разделения и точки конфронтации увеличиваются как между суннитским (Саудовская Аравия) и шиитским (Иран) центрами силами, так и внутри самого арабского мира. Его ведущие игроки к тому же всё больше втягиваются в противостояние с Турцией — неудавшимся партнёром Королевства Саудовская Аравия (КСА).

Один из зачинщиков поляризации хорошо известен. Это блок стран, за которым закрепилось название «арабский квартет». Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн и Объединённые Арабские Эмираты находятся в первых рядах промоутеров нового масштабного проекта в регионе — арабского национализма на платформе «умеренного ислама».

Особой энергичностью отличается наследный принц КСА Мухаммед бин Салман. В руках 32-летнего кронпринца сейчас сосредоточена фактически вся полнота власти в крупнейшей арабской монархии при престарелом короле — отце Салмане ибн Абдул-Азизе аль-Сауде. Наследник престола по праву считается идейным вдохновителем проекта, в своей основе заточенного на создание широкого арабского фронта в борьбе с Исламской Республикой Иран (ИРИ). Под флагами арабского национализма и умеренного ислама «квартет» стремится достичь более представительной конфигурации в противостоянии с шиитским противником. Однако усилия саудовского кронпринца до сегодняшнего дня не привели к такому расширению.

Арабские Иордания и Кувейт в целом поддерживают доктрину арабского национализма, но старательно дистанцируются от резких выпадов против Тегерана. Антииранские инициативы КСА в Лиге арабских государств игнорируются Ираком и Ливаном.

Неарабский Пакистан предпочитает тесные военно-политические отношения с Саудовской Аравией перспективным экономическим связям с Ираном. Исламабад, являющийся де-факто единственной исламской ядерной столицей, даже обозначил претензии стать «гарантом безопасности» КСА в его противостоянии с ИРИ. Но и здесь всё носит достаточно сдержанный и во многом символический характер, лишённый пока какой-либо серьёзной конкретики.

Наконец, примкнуть к антииранскому фронту под флагами «прогрессивного арабского национализма» готовы Соединённые Штаты и даже традиционный геополитический антипод арабов региона — Израиль.

«Злые языки» среди экспертного сообщества на Ближнем Востоке утверждают, что сама доктрина, которая, следует заметить, ещё не приняла завершённый вид и продолжает формироваться по ходу нарастающей поляризации, была спешно обозначена кронпринцем КСА, чтобы привлечь на свою сторону Израиль. Молодой наследник саудовского престола избавлен от сложившихся в арабском мире десятилетиями «предрассудков» и готов сотрудничать с самой технологичной и экономически развитой на Ближнем Востоке, обладающей армией с повышенной огневой мощностью и не менее мощным разведывательным потенциалом в регионе страной. В этом один из раздражителей для арабских стран вне «квартета» и других ключевых ближневосточных сил, включая Турцию.

Последняя — особая проблема для КСА, его энергичного будущего короля и ближайших союзников принца Мухаммеда по «арабской четвёрке». Попытки Эр-Рияда привлечь Анкару на свою сторону и противопоставить её Тегерану оказались провальными. После визитов президента Реджепа Тайипа Эрдогана в Королевство в марте и декабре 2015 года Турция неуклонно отдалялась от саудовской орбиты влияния. Анкара не только отвергла конфронтацию с Тегераном, которую Эр-Рияд обещал щедро профинансировать внушительными инвестициями в турецкую экономику, но и заняла антисаудовские позиции в ряде региональных вопросов.

Турецкие власти продолжили поддерживать ненавистных Египту и Саудовской Аравии «Братьев-мусульман», оказали всемерную поддержку блокированному «арабским квартетом» Катару, переманили в Сирии на свою сторону крупные фракции «умеренных» боевиков, некогда пользовавшихся достаточно мощной поддержкой семьи Аль-Сауд. Можно также отметить противоречия Турции и просаудовского блока арабского мира в Палестине, особенно в её анклаве — секторе Газа.

Но больше всего Королевство затаило вековую арабскую обиду на последователя османского экспансионизма за его сотрудничество с шиитским центром силы. Эрдоган предпочёл дружбе с саудовцами ровные бесконфликтные отношения с иранским соседом. В Эр-Рияде и других столицах «квартета» уверены, что вместе с Тегераном Анкара продолжает провоцировать раскол в арабском мире. Таким образом Турция и Иран стали другим, помимо просаудовского блока, источником поляризации региона.

Монархии Персидского залива считают, что Иран поставил под свой контроль четыре арабские столицы: Багдад, Бейрут, Дамаск и Сана. К Турции схожие претензии, причём в той же «геополитической пропорции». Анкара добилась успеха в четырёх точках арабского мира, где кризисные процессы последних лет способствовали заполнению вакуума внешними силами. Это (1) северо-запад Сирии с центром турецкого влияния в Идлибе, (2) северные районы Ирака, на которые проецируетсся турецкая военная мощь, (3) Катар, где турки создали первую зарубежную военную базу на Ближнем Востоке и (4) палестинская Газа.

Саудовской Аравии есть от чего негодовать, собирая под свои знамёна единомышленников, разделяющих мнение о необходимости выдавить Иран из арабских стран и недопустить турецкой экспансии в регионе. У Королевства до сих пор нет ни одной зарубежной военной базы, в то время как Иран и Турция фактически обзавелись ими и теперь диктуют свою повестку в горячих точках Ближнего Востока. Тегеран в шаге от стационарного военного базирования в Сирии, которому вместе с КСА категорически сопротивляется Израиль. Турецкая же база рядом с катарской столицей Дохой выступает не меньшим раздражителем для лидера «квартета». Плюс ко всему Королевству на годы вперёд навязана борьба в «горячей точке» на его ближних подступах, в перманетно кризисном Йемене — беднейшей арабской страны мира.

Прошедший в саудовском Дахране 15 апреля саммит Лиги арабских государств (ЛАГ) во многом подтвердил худшие опасения КСА и его молодого правителя — кронпринца Мухаммеда. Антиииранские инициативы Саудовской Аравии и её союзников по «квартету» блокируются Ираком и Ливаном. Общеарабский консенсус в рамках ЛАГ на платформе фронтального сдерживания Ирана остаётся недостижим, даже когда две ведующие силы организации и всего арабского мира — КСА и Египет — оказывают мощнейшее давление на Багдад и Бейрут.

Среди участников саммита были президент Ирака Фуад Масум и глава ливанской республики Мишель Аун. Саммит осудил предполагаемые химические атаки в Сирии, которые якобы имели место 7 апреля в восточном пригороде Дамаска, и потребовал тщательного международного расследования. Однако в итоговом заявлении ЛАГ власти Сирии, членство которой в организации приостановлено с ноября 2011 года, не упоминаются.

Как следствие, КСА и «квартету» пришлось ограничиться отдельными резкими заявлениями по Ирану и «сирийскому режиму». Король Салман в своём выступлении на саммите обвинил Иран в «вопиющем вмешательстве» во внутренние дела арабских стран. «Мы обновили наше суровое осуждение террористических актов Ирана в арабских странах и отвергли его вопиющее вмешательство в дела арабских стран», — заявил монарх.

С подачи Эр-Рияда арабские лидеры, собравшиеся в восточном городе Королевства, который находится всего в 160 километрах от иранского побережья Персидского залива, значительную часть времени отвели обсуждению «дестабилизирующей роли» и «агрессивной политики» Тегерана в регионе. Но дальше дискуссий дело не пошло, выработка практических шагов по сдерживанию «иранской агрессии» в регионе не состоялась. Только 14 стран-членов ЛАГ были представлены на саммите главами государств. Наиболее низким уровнем участием в работе саммита отметился Катар — официальный представитель эмирата при организации.

Ранее принц-реформатор КСА, идеолог «арабского национализма с умеренно-исламским лицом» Мухаммед бин Салман назвал основных фигурантов «треугольника зла» на Ближнем Востоке. Это Иран, «Братья-мусульмане», а также «другие экстремистские и террористические группы». В более ранней саудовской интерпретации «треугольника зла» некоторые арабские СМИ приписали наследнику престола включение в него и Турции. Так ли это на самом деле, готов ли Эр-Рияд ставить на один уровень угроз для себя Иран и Турцию — есть серьёзные сомнения. Вместе с тем очевидно, что отношения всех участников «квартета» с Анкарой переживают глубокий кризис. Начиная от обид саудовцев на турок за отклонение щедрого предложения по Ирану и заканчивая ответными обвинениями Турции, к примеру, властей ОАЭ в причастности к организации июльского военного путча 2016 года.

Промежуточный результат поляризации региона и взаимной конфронтации — усиленная милитаризация всех основных участников противостояния. Главный выгодополучатель накачки Ближнего Востока ударными системами — военно-промышленный комплекс США и отчаянно лоббирующий его интересы президент Дональд Трамп. Усилия последнего в продвижении продукции американских оборонных корпораций всё больше удостаиваются ироничной критики. Личные встречи и телефонные разговоры Трампа при контактах с арабскими монархами, в ходе которых он презентует оружие производства США, называются «комичными». А сама коммерческая оружейная активность хозяина Белого дома оценивается как абсолютно несвойственная ни одному из его предшественников.

Трамп может устроить в Овальном кабинете своей резиденции настоящую презентацию разработок американского ВПК, когда он встречается с саудовским кронпринцем Мухаммедом. Затем принимая в том же кабинете Белого дома эмира Катара Тамима бин Хамада аль-Тани он назовёт отношения США с этой арабской страной «чрезвычайно хорошими», и представит своего гостя перед журналистами следующим образом: «По правую руку от меня сидит джентльмен, который покупает много оборудования, много военных самолётов, ракет, много других вещей у Соединённых Штатов».

Невидимый для широкой общественности фронт работы президента США на оружейной стезе не менее впечатляющий. Так, недавно агентство Reuters поделилось информацией о содержании телефонных переговоров Трампа с правителем Кувейта Сабахом аль-Ахмедом аль-Сабахом, состоявшихся ещё в январе этого года. Тогда Трамп выступил в роли своеобразного «дилера», причём с позиции силы, между кувейтским клиентом и американской корпорацией Boeing. Источники Reuters указали, что президент США «оказал давление» на своего собеседника, призвав шейха аль-Сабаха сдвинуть с мёртвой точки крупный оружейный контракт стоимостью $ 10 млрд.

Стараниями Трампа, который откровенно конвертирует известное военно-политическое влияние США на монархии Персидского залива в многомиллиардные оружейные контракты, под Ближний Восток закладывается ещё одна мина замедленного действия. Вместе с неудержимым движением администрации Трампа к выводу США из многостороннего соглашения по ядерной программе Ирана в поляризацию региона вбивается мощный внешний клин.