Пишет Борис Рожин: Карабахский гамбит Эрдогана

Поражение Армении во 2-й карабахской войне не в последнюю очередь стало следствием опосредованного участия Турции в этой войне. Помимо задействования на территории Карабаха боевиков из группировок «Дивизия Хамза» и «Султан Мурад», отмечалось использование турецких истребителей F-16, турецких ударно-разведывательных БПЛА типа «Bayractar TB-2», самолета РЭБ Е-11A AEW. Кроме того, на территории Азербайджана работали высокопоставленные турецкие военные советники, роль которых еще предстоит оценить. Имелись также неподтвержденные на данный момент сообщения об участие турецких Сил Специальных Операций непосредственно в боевых действиях в качестве средства усиления штурмовых групп азербайджанского спецназа, который использовался для прорыва обороны армян в горных районах, начиная с боев за Гадрут и заканчивая боями за Шушу.

Все это явное и косвенное участие, которое осуществлялось в рамках уже классической концепции гибридной войны, являлось для Турции инструментом достижения своих целей. Если взять за основу формулу Лиддл-Гарта, «Целью войны является мир лучший, чем довоенный, хотя бы только с вашей точки зрения», то можно без особого труда оценить выигрышный для Турции расклад по итогам Карабахской войны. Понеся незначительные потери (в основном, за счет потерь сирийских боевиков), Турция добилась легитимизации своего постоянного военного присутствия в Азербайджане, с чем Россия была вынуждена смириться.

Исторический оппонент в лице Армении потерпел унизительное поражение, лишившись территории и заключив с союзным Турции Азербайджаном тяжелый мир. Хотя Россия и не допустила Турцию на роль официального посредника и арбитра закавказского конфликта, Турция де-факто получила достаточно существенное влияние на его будущее развитие, безотносительно текущего формата размещения турецких войск на территории Азербайджана и параметров взаимодействия с российскими военными в рамках координационного центра. Кроме того, достигнутая военная победа, которую Турция не особо стесняется называть в том числе и своей, позволила Эрдогану несколько притушить недовольство провальной экономической политикой, которая привела к ноябрю к катастрофическому снижению ЗВР Турции и крутому пике турецкой лиры, которая так низко не падали с конца 90х годов. Под бравурные реляции о разгроме армян, Эрдоган методично перекроил руководство экономическим блоком, избавившись от главы Центробанка Мурата Уйсала и министра финансов Берата Албайрака (чрезвычайно влиятельный зять Эрдогана), которых фактически назначили козлами отпущения за провальные результаты экономического курса по схеме «Султан хороший, Паши плохие».

По сути, Эрдоган получил необходимую геополитическую дозу, от которых в значительной степени зависим его политическим режим. Вступив на курс силового расширения турецкого влияния, он в значительной степени оказался заложником тех настроений и ожиданий, которые сам же и породил, радикально изменив внешнюю политику Турции после провалившегося военного переворота 2016-го года. Замыливая внутренние проблемы успехами за пределами Турции, Эрдоган ясно увидел, что каждый из успехов Турции – в Ираке, Сирии или Ливии, ведет к укреплению его персонального лидерства и лидерства тандема правящих партий, которые идеологически катятся вправо, подпитывая расцвет неосманских и пантюркистских идей, которые постепенно перемалывают наследие Кемаля Ататюрка.
И даже поражения на выборах мэров Стамбула и Анкары, не смогло поколебать лидирующие позиции партии Эрдогана и националистов Девлета Бахчели. Каждый из достигнутых успехов лишь теснее спаивал этот альянс, а также вынуждал оппозицию признавать часть достигнутых успехов, фактически лишая ее какой-либо инициативы в вопросах внешней политики, которая играет большую роль в формировании предпочтений турецкого общества.

Но у этого пути есть одна крайне неприятная особенность. Эрдоган не может нажать стоп-кран и остановить эту политику, так как это будет идти вразрез с ожиданиями его ядерного электората. Поэтому, закончив одну интенсивную операцию или конфликт, Турция практически сразу влезает в следующий. Чередование операций в Сирии/Ираке (Аль-Баб, Кандиль, Африн, Синджар, Рас-аль-Айн и т.д.), победа над Хафтаром под Триполи, вторжение в греческую экономическую зону между Кипром и Критом. Теперь к этой через конфликты добавился Карабах. И можно уверенно говорить, что в 2021-м году Турция снова будет где-то воевать, потому что остановиться она уже не может.
До начала войны, Закавказье находилось в российской сфере влияния, где Москва фактически управляла дипломатическим процессом вокруг Карабаха, периодически примиряя враждующие стороны. После прихода к власти в Ереване Пашиняна и охлаждения отношений Армении с Россией, в головы турецких стратегов закралась мысль, что это дает для Турции уникальную возможность усилить позиции Турции в Закавказье и заодно влезть в российскую сферу влияния, поквитавшись за неудачу в Ливии, когда позиция России, в числе прочих факторов, помешала Турции захватить Сирт и продвинуться к нефтяным полям Киренаики. Кроме того, Турция не забыла итогов боев за Идлиб в феврале-марте 2020-го года, когда Эрдогану в итоге пришлось умерить свои амбиции и смириться с потерей части Идлиба, вытерпев в числе прочего и унизительное ожидание на переговорах в Москве.

Конечно, Турция в определенной степени рисковала, так как в Россия в теории могла отойти от своей привычной линии закавказского арбитража и оказать более существенную помощь Армении, а также дать отмашку Башару Асаду для наступления САА в Идлибе. Но в конечном итоге, помимо ограниченной помощи Армении, Россия лишь несколько раз предупредила Эрдогана, нанеся удары по нефтяному рынку и лагерям боевиков, убив 100-150 человек. В этом отношении, издержки Турции оказались приемлемыми для Анкары и определенный стратегический риск оправдался. Аналогичным образом Турция избежала активных действий со стороны Ирана, который угрожал ударами по завезенным в Азербайджан сирийским боевикам, но в конечном итоге ограничился лишь уничтожением азербайджанских БПЛА залетавших через границу. Европа же в случае с войной в Карабахе уже традиционно показала свою внешнеполитическую импотенцию.

По итогам войны сотрудничество Турции с РФ продолжится, эмбарго на поставку комплектующих для БПЛА в Турцию со стороны стран Запада носит ограниченный характер, а осуждение действий Турции в Карабахе не выходит за пределы пороговых значений осуждения действий Турции в Африне и Рожаве во время операций против курдов. Так что на тактическом и оперативном уровнях у Турции практически все получилось, а издержки выглядят приемлемыми.

Но у подобных рискованных гамбитов есть обратная сторона. Реализуя свои амбиции, Турция все чаще сталкивается с интересами других крупных держав, в результате чего она все чаще оказывается перед лицом более крупных конфликтов, нежели те, которые она хочет вести и может себе позволить. В Идлибе она оказалась на грани открытого конфликта с Россией и потеряла десятки своих солдат под российскими бомбами, в Ливии она столкнулась с угрозой войны с Египтом, который готова была поддержать Франция. Претендуя на греческую территорию между Кипром и Критом, Турция оказалась перед лицом конфликта с Грецией, Францией и Кипром, причем министр обороны Греции открытым текстом заявлял, что Греция и Турция из-за политики Эрдогана находятся на грани войны. Покупка С-400 у России резко ухудшила отношения Анкары и Вашингтона.

Кроме того, даже достигнутые успехи, не решают системные проблемы Турции с экономикой, которая с трудом выдерживает бремя той политики, которую проводит Эрдоган, что осложняется ситуацией с коронавирусом.
К 2020-му году Турция фактически исчерпала свои ЗВР, а выгода от эксплуатации средиземноморского шельфа или свежеоткрытых месторождений нефти в Черном море, еще потребует вложений в добычу и окупится лишь в долгосрочной перспективе. Поэтому в условиях системных экономических проблем, Эрдоган вряд ли может рассчитывать на долгосрочный эффект Карабахской победы для решения вопросов внутренней политики. При этом значительная часть турецкого общества будет ожидать, что проводимый курс будет продолжаться и далее, ожидая как стабилизации экономической ситуации, так и новых побед за рубежом. И тут конечно на повестке дня стоят новая операция против курдов в Сирии, целенаправленные геологоразведочные работы в греческих водах, новая операция в Синджаре или Кандиле против РПК, возобновление интенсивной операции в Ливии против Хафтара.

Кроме того, можно ожидать новых шагов, направленных на формирование образа «лидера исламского мира», где Турция деятельно конкурирует с Ираном. Мечетизация Собора Святой Софии, риторика в защиту Палестины и мусульманского Иерусалима, перепалка с Макроном по поводу терроризма и карикатур, муссирование темы крымских татар и т.д. – все это формирует образ Турции как исламской державы, которая действует в интересах мусульман по всему миру. Образ светской турецкой республики на наших глазах уходит в прошлое. Смесь «сильного политического ислама» (который во многом пересекается с идеологией «Братьев-мусульман») с неоосманизмом, создает гремучую смесь, которая с одной стороны дает Турции немало сторонников за ее пределами, но радикализирует ее образ на Западе и ставит под вопрос даже ее нынешнее место в системе западных альянсов.

Дальнейшее следование по этому пути будет вести не только к дальнейшим трениям с Россией в разных странах, но и повышать вероятность конфликта с рядом стран НАТО, которые уже открыто артикулируют, что Турция представляет угрозу для Европы. В этом плане, война в Карабахе ничего нового для европейцев не показала, так как ровно те же самые обвинения в адрес Турции европейцам уже несколько раз показывали курды. Точно также как риторика Эрдогана на тему карикатур и Макрона, мало чем отличалась от его риторики в адрес других европейских политиков и структур в предшествующих скандальных эпизодах «столкновения цивилизаций». Негативный образ Эрдогана и Турции уже давно сформирован и каждый новый эпизод лишь убеждает Европу, что он не изменится к лучшему. Да и в России, очевидно растет обеспокоенность усилением Турции на границах российских сфер влияния, а также его «крымской» и «украинской» риторикой. На текущем этапе, выгоды от ситуативного партнерства с Эрдоганом пока что перевешивают издержки. Но сколько еще таких клинчей, как в Сирии, Ливии или Карабахе выдержат эти отношения?

Разумеется, Эрдоган считает, что крах текущей системы мироустройства, дает основания для перекраивания границ, передела сфер влияния и перенаправления экономических потоков в своих интересах. И конечно он уверен, что бумаги договоров сейчас мало что стоят – бал правит голая сила. Турция была среди тех, кто заполнял вакуум силы на Ближнем Востоке, который образовался после Арабской весны и ослабления позиций США. И новые условия на своих границах Турция последовательно пробует на зуб, проверяя пределы возможного. Там, где можно что-то взять, Турция берет. Там, где она встречает сопротивление, она отступает или договаривается. В случае с Карабахом, Турция обнаружила удобную возможность для усиления своего влияния в Закавказье, которой она успешно воспользовалась. И возьмет она ровно столько, сколько уступит Россия. Ни больше, и не меньше.