Стешин: Пара теплых слов о нашем пафосном общепите

Давно живу, давно заметил: чем беднее страна, тем больше порции. Если в Дамаске еда свисает с тарелки, то в какой-нибудь Харасте - со стола, и ты не можешь смотреть в глаза официанту, оставив 60% порции не тронутой. Не влезло. Поэтому, ты подрываешься внезапно и говоришь товарищам полную чушь - "пойду машину погрею". На улице +30. В тени, разумеется. Такая же чушь с едой творится в нищебродском Эль-Саллюме, где с мраморной набережной выкидывают в море тухлую баранью требуху, а коровы жуют задумчиво черные полиэтиленовые пакеты. И в Тобруке, и рыбном ресторане Бенгази, в шоферской столовке в Райханли, и тегеранском кабаке с пыльными плюшевыми портьерами телепортированными из 50-х годов. Даже в кабульском гадюшнике, где нет вилок и ложек - не принято, вас накормят мясом до рвоты и вы уйдете шатаясь и вытирая жирные губы тыльной стороной ладони.
И только в России вас будут потчевать порциями, рассчитанными на карликов с гастритом. Или карликов, с вырезанной частью желудка. Или карликов особой породы - "карлик-мудак городской" , которому за 30 долларов подали "карамелизированную тыкву" - богатый такой шматок размером с зажигалку "Крикет", прихотливо украшенный кусками нарванной булки, с брызгами шоколадного соуса. Шматок тыквы ровно один. Булка - из социального магазина, знаете, такая дутая, которая не режется ножом, а либо крошится, либо мнется в блин? Брызг шоколадного соуса ровно шесть, и в сознании я их ассоциировал лишь со старой панковской игрой "веснушки"*. Я считал эти брызги в полном отупении, созерцая этот гастрономический фейерверк русского хлебосольства.
Как патриот своей страны, я долго искал объяснения этой местечковой рачительности: неурожай, нашествие саранчи, пережитки плановой экономики, глинистые и подзолистые почвы, и вообще в "зоне рискованного земледелия живем". Потом я понял, что нет земледелия рискованней тобрукского, например. Там растет только верблюжья колючка, а порцию курицы сожженой напалмом уестествить невозможно в одиночестве или без антракта с променадом. Выборка моя гастрономическая из стран "третьего" или "четвертого" мира становилась все больше, а порции в московском общепите все меньше. Может быть мне просто так казалось. Так или иначе, больше они не становились. И тогда я понял - Господи, так это же просто жадные жлобы наживаются на дебилах, которые к ним ходят! Они же с каждого блюда поднимают, как с чека героина, если берешь его килограммами прямо на афгано-таджикской границе! Они же,гады, экономят на всем при этом! На травле крыс, на зарплате, за которую только бомжей без гражданства можно нанять, на качестве продуктов! Они же сейчас придут в камменты и будут ныть: "налоги, аренда в центре, кризис, нет денег на нитки трусы сзади зашить и т.д.". Люди вышибающие 1500 % прибыль с порции будут жаловаться клиентам на свою нищету и трудность бизнеса не отводя своих пречестных глаз от вашего раскрытого кошелька. И когда ты спросишь его с притворным сочувствием: "Васюня, почему бы тебе не найти работу легче? Можно вот битыми тачками торговать, например? Закладки со спайсом делать! Работы вал! Ты пожалей себя, брат! Сгоришь!". Васюня ответит тебе с тяжелым вздохом: "Понимаешь, брат, есть такое призвание - кормить людей гавном с мельхиоровой ложечки ! ".
Я считаю, что людей извративших целое духовное явление русской культуры - хлебосольство, когда на стол мечется буквально все, и неважно где это происходит - в трактире или в доме, нужно щемить страшно. За каждое порционное блюдечко с ложкой оливье, за каждую умело нарезанную в кружева соевую сосиску. Щемить, до последнего таракана в филипповской булке. И чтобы в следующей жизни эти рестораторы очнулись в декабре 1941 года, в блокадном Ленинграде, в самом конце очереди за хлебом, за пять минут до закрытия магазина. И чтобы хлеб этот перед ними всегда кончался, а завтра никогда не наступало.



ПС:
*Игра "Веснушки" - ведущий бьет разделочной доской по куче дерьма, лежащей на столе. У кого получилось больше веснушек - тот победил.





Корреспондент «КП» попытался понять - почему в российских ресторанах нам подают такие нищенские порции за огромные деньги? И главное, почему в других странах все по другому?

Давно живу, давно заметил: чем беднее страна, тем больше ресторанные порции. Если в Дамаске еда свисает с тарелки, то в какой-нибудь Харасте - со стола, и ты не можешь смотреть в глаза официанту, оставив поданное блюдо почти не тронутым. Не влезло. Поэтому, ты вскакиваешь внезапно и говоришь товарищам полную чушь - "Пойду машину погрею". На улице +30. В тени, разумеется. Ты быстро уходишь, тебе почему-то стыдно.

Такая же чушь с едой творится в нищем Эль-Саллюме, где всего одна улица, номер в караван-сарае стоит 50 рублей, а с мраморной набережной выкидывают в море тухлую баранью требуху. Вокруг безжизненная пустыня и коровы жуют задумчиво черные полиэтиленовые пакеты. При этом, кормят в единственном ресторане страшно – на убой. То же самое и в Тобруке, и в рыбном ресторане Бенгази, в шоферской столовке в провинциальном турецком Райханли, и тегеранском кабаке с пыльными плюшевыми портьерами телепортированными из 50-х годов. Даже в кабульском шалмане самого последнего пошиба, где нет вилок и ложек - не принято, вас накормят мясом до рвоты и вы уйдете шатаясь и вытирая жирные губы тыльной стороной ладони.



И только в России вас будут потчевать порциями, рассчитанными на карликов с гастритом. Или карликов, с вырезанной частью желудка. Или карликов особой породы – «городской". Меня за такого приняли, в ресторане имени одной известной актрисы, и за 30 долларов подали на стол "карамелизированную тыкву" - богатый такой и единственный шматок тыквы размером с зажигалку "Крикет", прихотливо украшенный кусками порванной булки, с дерзкими дизайнерскими брызгами шоколадного соуса. Булка тоже была особая - из социального магазина, знаете, такая дутая, которая не режется ножом, она либо крошится, либо мнется в блин, а голуби ее не едят принципиально? Брызг шоколадного соуса было ровно шесть. Их нанесли скупой, недрогнувшей рукой. Я считал эти брызги в полном отупении, созерцая гастрономический фейерверк русского хлебосольства. Я указал официантке на несуразность происходящего. Он фыркнула:

- К нам не наедаться приходят!

Крыть было нечем. Наедаются шавермой возле метро, а на Тверской в рестораны ходят не за этим. Я это понял. Это был важный урок.

Дальнейшие мои наблюдения показали, что провинциальные ресторации тоже работают в общем, экономном тренде. Уже кое-где стали супы подавать в чашках – чтобы не заедались особо. Умиляют специальные розетки под салаты – с жульническим, толстенным дном. На две ложки салата. В трепет вгоняет скрупулезный подсчет официантами съеденных тончайших ломтиков хлеба. Буханка проданная по пятирублевым ломтикам превращается в пятьсот рублей, минимум. Десятирублевыми – в верную тысячу! Все как в старой, давно позабытой книге о послереволюционных беспризорниках «Республика Шкид»…

Как патриот своей страны, я долго искал разумные, утешительные объяснения этой патологической общепитовской рачительности: неурожай, нашествие саранчи, пережитки плановой экономики и талонной системы, глинистые и подзолистые почвы, и вообще мы в "зоне рискованного земледелия» живем... Правда, потом я понял, что нет земледелия рискованней ливийского, например. Там растет только верблюжья колючка, а порцию национального блюда - курицы сожженной напалмом на гриле, уестествить просто невозможно в один присест.

Моя гастрономическая выборка из стран "третьего" или "четвертого" мира становилась все больше, а порции в московском общепите все меньше. Может быть мне просто так казалось... Но, так или иначе, больше порции не становились! Российский общепит стабильно играл на понижение. И тогда я понял: Господи, так это же просто жадные жлобы наживаются на дураках, которые к ним ходят! Они же с каждого блюда зарабатывают, как с чека героина, если брать его килограммами прямо на афгано-таджикской границе! Они же, при этом, экономят на всем! На травле крыс и тараканов, на зарплате, за которую только бомжей без гражданства можно нанять, на качестве продуктов, на холодильниках и канализационных насосах! Они же сейчас придут в комментарии к этой заметке и будут ныть: "налоги, сэс-пожарные-менты, аренда в центре, кризис, нет денег на нитки трусы сзади зашить и т.д.".

Люди вышибающие 1500 процентов прибыли с порции (я считал по порции «карамелизированной тыквы» - прим.авт.) или 300 процентов с иных блюд, будут жаловаться клиенту на свою нищету и трудность бизнеса, при этом, не отводя своих пречестных глаз от вашего раскрытого кошелька. И когда ты спросишь такого матерого деятеля общепита с притворным сочувствием: "Васюня, почему бы тебе не найти работу легче? Можно вот битыми тачками торговать, например? Ты пожалей себя, брат! Сгоришь!". Васюня ответит тебе с тяжелым вздохом: "Понимаешь, брат, есть такое призвание - кормить людей дорогим дерьмом с мельхиоровой ложечки!".

Я считаю, что людей извративших целое духовное явление русской культуры - хлебосольство, когда на стол мечется буквально все, и неважно где это происходит - в трактире или в доме, нужно контролировать и нагибать страшно. За каждое порционное блюдечко с ложкой оливье, за каждую умело нарезанную в кружева соевую сосиску, за мороженые блины из микроволновки по цене килограмма форели. Прессовать, а на все их жалобы отвечать страшным, потусторонним хохотом. И чтобы в следующей жизни, эти рестораторы очнулись в декабре 1941 года, в блокадном Ленинграде, в самом конце очереди за хлебом, за пять минут до закрытия магазина. И чтобы хлеб этот перед ними всегда кончался, а завтра никогда не наступало. Ничего кроме вечных мытарств они не заслужили.