Андрей Морозов: Войну мы выиграем, если отойдем от восприятия ее как реалити-шоу

О военной связи, подготовке кадров, старых и новых проблемах, армейских и гражданских решениях, а также о "баофенгах" на фронте и других неприятностях журналисту издания Украина.ру рассказал гвардии сержант 4-й отдельной мотострелковой бригады ВС РФ Андрей Морозов, известный под позывным "Мурз".

— Андрей, когда начиналась наша, как ее бойцы называют, самурайская военная операция, связь была одной из серьезнейших проблем. Но сейчас я все реже наблюдаю бойцов с «баофенгами», а в иных бригадах просят даже не подходить к ним с этими рациями.

— Это просто везет тебе. Это у кого так?

— В 200-й бригаде, к примеру, отказались от громоздких решений в пользу более эффективных и мобильных.

— Слушай, ну 200-я — это же северяне. Это подразделение с очень хорошей историей. Потому я не удивлен.
Что же до военных решений, то разрабатывались они для совсем другой войны. За то время, что здесь продолжалась странная война, люди, которые действительно хотели, могли отыскать новые решения.
Почему масштабирование опыта «Призрака» так здорово помогло Второму армейскому корпусу? Потому, что наш участок был самым жёстким в плане боевых действий. С 2015 по 2021 годы там отсутствие связи влекло за собой быструю смерть. И «Призрак», у которого в штате было всего 240 человек, а пехотная ротация батальона была меньше сотни, без связи с минометчиками, с артиллерией, с поддержкой и эвакуацией, на тех позициях давно закончился бы. Буквально за месяцы батальон просто сменил бы состав в силу потерь.
Когда началась СВО, так получилось, что служба связи «четверки» и служба связи «Призрака» здорово помогали российским подразделениям, которые либо вообще без связи приходили, либо с большими армейскими решениями. А хочешь смешной, но грустный анекдот?
Представь себе хорошо замаскированный передовой узел связи батальона «Призрак», на котором дежурит одноногий боец. Он подорвался на мине, но хотел продолжать работать. На протезе ходить тяжело было, а потому ходил на костылях.
А дело было в ту пору, когда армейское начальство осознало, что управлять боевыми действиями лучше оттуда, где работают все виды связи, есть вся необходимая полиграфия, а также люди, которые понимают, как работается война. То есть начальник штаба корпуса просто жил у нас в штабе. Весной 2022 года об этом рассказывать не стоило, но сейчас уже можно.
Так вот! Отработав смену, боец на костылях выходит из внутренних помещений узла связи, чтобы подышать свежим воздухом. Выходит и видит за железной бункерной дверью российского бойца с «баофенгом», а на въезде стоит еще один боец с «баофенгом» и докалывает, что подъехал такой-то. А до противника всего несколько километров. И это значит, что любой счастливый обладатель «баофенга» с украинской стороны мог все это слушать.
Покурил боец на костылях и пошел к начальнику связи бригады. «Мы прямо совсем не хотим жить?» — спрашивает. Пошел начальник и достал из заначки две «моторолы». Их покупали дистанционно и недорого, а потом выяснилось, что диапазон частот обрезан и никому для работы они не подходят. Взял он эти рации, запрограммировал и выдал ребятам вместо «баофенгов».
Те подразделения, которые заходили под Киев не со стороны Донбасса, они вообще «Киевстаром» пользовались. Прямо как мы в 2014 году! Это вот у меня такая симка была и в ходе Дебальцевской операции, когда оказался в госпитале, внезапно остался без связи. Пришлось звонить с чужого телефона, чтобы прислали автоматчика, отбили меня у медиков и доставили на фронт.

— В итоге-то за полтора года в подразделениях связь лучше стала?

— Ах да! Связь! Постоянно съезжаем с темы на веселые байки. С матчастью действительно становится лучше, но потому, что мобилизованные из большой России обратились к знакомым, а те поняли, что ситуация уже нешуточная. Что друзья их на фронте могут погибнуть без нормальной связи.
Вот наш поставщик связи не только продает людям технику для СВО с большой скидкой, но консультирует, а то и сам настраивает ее. И вот он говорит, что грамотных людей не хватает.
«Баофенгов» ты не увидел? А сколько ты увидел антенных анализаторов у связистов? Вот столкнешься в очередной раз со связистами — спроси. Есть ли антенные анализаторы? Есть ли в батальоне человек, который умеет измерять антенну, потерю в кабеле, продиагностировать станцию на предмет сожженного выходного каскада?
Тут и выяснится, что это умеют не все. А начальник связи батальона или его технарь, если начальник связи чисто организатор, должны обладать этими компетенциями. И вот мы сейчас бьемся над этим. Мы сейчас должны выбрать оптимальные технические решения, а затем начать систематическое обучение. У нас есть полдюжины специалистов, к которым имеет смысл возить падаванов. Порой, кстати, они сами приходят.

Они приходят к первому и начинают жаловаться, что вот то у них плохо и это сделать не получается. Человек обращается ко мне, а я отвечаю: «Ты им помоги, а мы дадим оборудование, но потом передай их другому, чтоб научил еще тому-то. А следующий научит правильно разъемы заделывать, расскажет о правильной эксплуатации генераторов и зарядке батарей».
У нас же многие не понимают, что радиосвязь начинается не с покупки радиостанции и не с расчета бюджета на радиостанции. Летом 22 года обращались ребята из 1-й Славянской бригады. Собрали, мол, сто тысяч и просим помочь купить радиосвязь. Отвечаю: «Ребята, мы вам с волонтерских сборов купим радиосвязь, а эти сто тысяч оставьте на аккумуляторы и генераторы, изготовление мачт для антенн и закупку расходников».
Так оно примерно и вышло. Мы где-то в два или три раза большей суммой ребят дотировали на оборудование, а сейчас у них все поменялось. Они перешли на новое поколение станций.
Вот сейчас знакомые связисты комплектуют КШМ эффективными решениями. Вот представь себе обычную командно-штабную машину, укомплектованную не стандартными армейскими, но эффективными решениями.
Так вот они эту машину сразу комплектуют как надо. Все оборудование модульное и переносное. То есть машина нигде стоять не будет. Ее ночью подвезли тихонечко, выгрузили часть оборудования тут, еще часть — здесь и здесь. Рассовали по нычкам, чтобы это было вообще незаметно, аккуратно выставили антенну, замаскировали. И все.
И уже эта вот огромная машина не «светится». И жертвой вражеского сброса или «Хаймарса» уже не станет. Опытные люди уже сейчас понимают, что надо приспосабливаться к новым реалиями, что легкой войны не будет. Противника не становится меньше, он постоянно набирает людей, мобилизуется. Ему помогают и будут помогать технически.

— Что же делать?

— Многие почему-то считают меня эдаким суперсвязистом, но это на самом деле ни разу не так. Я ж не профессионал. Просто так вышло, что не было альтернативы. Там и тогда никто больше этим заниматься не хотел. Пришлось мне.
Я лишь озвучиваю те проблемы, с которыми сталкиваются настоящие связисты. Причем в их-то подразделениях эти проблемы к началу СВО уже были решены. У них механизмы работы налажены, но мы идем дальше. Мы наращиваем кадровый потенциал. И вот это вот наращивание, это натягивание скромных кадров на большие задачи. Об этом я все время говорю.
Работаю голосом всех этих мощных аксакалов, которым уже по 50–60 лет. Мне вот недавно связист наш луганский прислал фото с мальчишкой. «Вот уже сынишка подрастает», — думаю. А потом смотрю подпись под фото — «мы с внуком». Вот уже дедушка. Знаешь, чем он когда-то занимался?
В 2014 году волонтерское движение связью особо не занималось. Все возили бронежилеты, разгрузки. Все на внешних милитарных признаках были помешаны, а сами военные роль связи еще не понимали до конца. Я говорю не о профессиональных военных. Об ополченцах.
Дебальцевская операция еще не началась, и мы еще не столкнулись с более или менее мобилизованной армией, имеющей какой-то боевой потенциал. Лето 2014 еще не все показало, но после Дебальцево все обучаемые поняли, что связь — это база. Так вот!
Сейчас он занимается куда более сложными задачами, но зимой 2014–2015 он, имея опыт работы с электроникой и связью, занимался той закрытой связью, которая стала поступать в войска. Дело в том, что она много лет лежала на хранении и никем не обслуживалась. А там никель-металлгидридные батареи. Видел такие кубики из шести батареечек?
Вот он вскрывал эти кубики, разбирал на отдельные батареечки, прогонял на зарядках, смотрел их емкость и собирал уцелевшие в новые блоки. Я был там, где он этим занимался, и видел мешки из-под сахара эти здоровенные, доверху набитые этими разобранными коробочками. Человек неделями, а может и месяцами сидел. Невозможно даже представить, сколько жизней он этим спас.
Другой сидел и вместо сломанных делал антенны из тросиков от велосипедных тормозов. Ничего более подходящего не нашел на базаре, да. Железный тросик — замечательно. Антенный анализатор есть, примерный диапазон понятен. Клац-клац и сделали четвертушечку, а там термоусадочка, к разъему на радиостанции подогнали и нормально. И это работало!
На всю республику был один закрытый канал, на котором сидели все. Десять-пятнадцать минут ты ждал возможности отправить сообщение, поскольку шел непрерывный поток докладов, приказов и так далее.
Люди, которые все это начинали, до сих пор в строю и дай им бог здоровья. Сколько они всего руками за эти годы сделали, сколько кадров подготовили — не сосчитать.

— Выходит, что все равно победим?

— Войну мы выиграем, если отойдем от этого легкого восприятия ее как реалити-шоу. Знаешь, как оно в большой России? Включил вечерком телевизор, посмотрел, что там у неприятеля, как это бывало во время странной войны, решил, что все хорошо, и лег спать.
Серьезный подход, системный подход, ликвидация системных проблем и фронт сразу покатится на запад. Пока есть серьезные системные проблемы, которые не ликвидируются, но замалчиваются, толку не будет.
Когда будут признаны проблемы, а также неофициальные способы их решения, когда еще неодобренные будут одобрены и выпущены в войска, растиражированы. Сейчас эти решения готовятся, отрабатываются, все понимают, что рано или поздно это произойдет.
Знаешь, самые упорные бойцы, которые рубятся на передке, порой в шутку, а порой и с мрачным таким оттенком говорят, что ничего не изменится до тех пор, пока не отступим до Москвы. И ты знаешь, что эти люди реально оценивают ситуацию. И это те люди, которые в итоге изменят ее. Вот где-то так я это вижу.
Что же до «баофенгов» в войсках, то где-то две недели назад моему знакомому, который воюет с 2014 года, но не связист, а просто грамотный айтишник, ребята из бывших подразделений ЛНР принесли две сотни так называемых «открыток», «баофенгов» и аналогов. А потом еще две сотни. Просили свести все это добро в одни частоты, в одни каналы.
То есть где-то все очень хорошо, где-то неплохо, где-то ситуация улучшается, но где-то по-прежнему днище. Надо, чтобы ситуация улучшалась везде. И вот этот локомотив, который получается там, где есть кадры и помощь гражданского общества, должен тащить остальных за собой.
Если это получится, то мы спасем много своих, убьем много врагов, побыстрее все это закончим, я демобилизуюсь и пойду дальше в компьютерах ковыряться.

Беседовал: Игорь Гомольский