Даниил Туленков: На передке

На передок нас доставили на вертолетах.
Прямо из ДНР.
Я первый раз в жизни летел на вертушке и все время, не отрываясь, смотрел в иллюминатор, глядя на незнакомые мне края.
До этого я год видел только леса вокруг ИК 53, г. Верхотурья Свердловской области, а сейчас передо мной проплывали бескрайние равнины "новых территорий', с редкими, чахлыми лесополками.
Не то что бы я никогда не видал таких мест, видал, конечно.
Я же частенько катался в Астрахань на рыбалку, бывал в Оренбуржье, да и поблизости, в Челябинской и Курганской областях есть похожие ландшафты.
Но все равно, мне было непривычно вот так вот, в короткий срок, вырвавшись из клетки, оказаться в совершенно не похожих на мою среду обитания краях.

Вертолеты высадили нас в чистом поле, где из ближайшей лесополки сразу же выехали несколько Уралов.
Прямо с кузова началась выдача автоматов и снаряжения.
Все то же самое, с чем мы работали в учебке.
Кто-то, строя из себя бывалого воина, начал ворчать: "Бля, и тут АК 12... Говорили на передке 74 дадут".
Бывалые воины в курсе, что "двенашка" говно, и реальные пацаны воюют со старым добрым АК-74.

Через несколько дней, не сделав ни единого выстрела, накрытые артой, часть из бывалых воинов будет по запчастям разбросана по лесополкам, и ей Богу, не все ли равно, АК-12 или АК-74 был у них в руках?

Мне, в частности, все равно.
Я не бывалый воин, мне что ни дай, результат будет все равно одинаковый.
Поэтому я спокойно беру АК-12, штык-нож, бронежилет и каску, и отхожу в сторону.

Не так я себе все это представлял.
Я думал нас привезут в располагу, разместят, накормят, утром выдадут оружие и снарягу, затем, потихоньку начнут выводить на задачи.
Нас же, вооружив и снарядив в чистом поле, грузят по тридцать человек в другие грузовики и сухо уведомляют, что прямо сейчас мы едем на передовую, на позиции.
Все немного подавлены таким стремительным развитием событий, но делать нечего, едем.

В грузовике тесно и жарко. Сидим как селёдки в бочке, друг на друге. ГУФСИНовский воронок вспоминается как такси бизнес-класса.
Общественность ропщет.
Мат и проклятия в адрес Минобороны густо заволкаивают кузов. Мат сыпется в адрес друг друга за отдавленные ноги, за случайные прилёты локтем по лицу. На ухабах все подпрыгивают в воздух, валятся друг на друга. И это при том, что все в броне, в красках, с оружием в руках.
Едем долго.

По дороге КамАЗ ломается.
Передок уже близко, слышится канонада.
Всех выгружают, с вещами. В кучу сбрасываются вещи, мы рассыпаемся по ближайшим кустам, прячемся от возможного появления дрона.
Водитель ковыряется с машиной, что-то чинит, грузимся обратно.
Я уже в кузове понимаю, что потерял штык-нож. В учебке его не было, как крепить я не знаю, прицепил как-то криво к ремню и он сорвался у меня в кустах.

Тронулись.
Снова едем, машина сворачивает с дороги в лесополку, команда на выход.
Снова все вещи в одну кучу, снова рассредотачиваемся по кустам, машина уходит, мы получаем команду собирать вещи небольшими группами, не толпиться и рассредотачиваться по лесополосе.
Все, мы приехали в пункт своей временной дислокации.

Здесь мы начинаем потихоньку обживаться, окапываться. Но уже днём приходит приказ перемещаться в другую лесополку.
Собираем вещи и тащимся в другое место, за километр отсюда. Все разом тащить невозможно, часть вещей я оставляю на потом.
Возвращаюсь за ними и понимаю, что у меня уже украли спальник.
"Сука, крысы ебаные," - у меня нет других слов, потому что ближайшие дни я буду спать на голой земле.
Товарищ с лагеря отдает мне свою гражданскую куртку (тут многие тащат с зоны огромные баулы, набитые вещами. Все это будет утрачено и выкинуто в ближайшие дни, но пока что пыхтят и тащат), на ней я и буду спать сегодня вечером.
Окопались кое как, прошел день.
Стреляют вдалеке, по нашей лесополке прилетов нет. Беспокоит больше танк, работающий неподалеку, боимся, что будет по нему ответка, а достанется нам. Но Бог милует.

Между тем жрать нечего. Воды нет.
Сухпай привозят на второй день, по одному на три дня. Воды нет. Неподалеку болотце зелёного цвета, берём воду оттуда, в сухпае есть таблетки дезинфицирующие, спасаемся ими.
Командиры похохатывают: "Вот вам не пофуй после лагерной баланды. У вас желудки гвозди переварят".
У меня да, а кто-то дрищет с этой воды.

По ночам идёт артиллерийская перестрелка. Мы лежим, глядя в звёздное небо, а над нами летают снаряды: русский туда, украинский отсюда.
Мы размещены фактически прямо перед позициями нашей артиллерии.
Как блаженные, не понимая, что к чему, мы веселимся, шутим, окапываемся. Ничего не страшно. Все воспринимается невсерьез.
Дичайшие вещи, от которых у меня сейчас волосы дыбом бы встали, тогда воспринимались на должном, мол, так и надо.

Утром следующего дня до нас доносится трескотня стрелкового боя. Где-то рядом. Стрекочут автоматы, потом пулемётная очередь.
Вот оно... Сразу же проходит лёгкое, беззаботное настроение. Появляется тревога.
Предчувствие первого боя. Мысли о том, что он может стать и последним.

Вечером объявляют боевую тревогу. Команда выдвигаться на позиции.
Ну, вот и пришел этот час...
Сердце стучит, в горле пересохло, волнение дикое, тревога, ноги ватные.
Собираюсь, одеваю броник, каску, хватаю автомат.
Гуртом, как стадо баранов, толпой, бредем по тропинке куда-то туда, где трещат автоматы. Командиров нет, они где-то уже там, впереди. Взводы и отделения перемешались.
Заходим в соседнюю лесополосу, рассасываемся по ней, все так же, неорганизованно, без команд.
Враг где-то там, впереди.
Сейчас мы его атакуем и покажем чудеса храбрости и отваги. Пусть мы ещё необстреляны, возьмём духом.

Впереди, разумеется, не враг, а наши солдаты в окопах. Именно их мы сейчас идем громить и бить.
Слава Богу, пока что ещё никто не стрелял.

Оттуда бежит офицер, машет руками.
"Стой! Стой, блядь. Вы кто, нафуй? Вы куда?"

Если бы вместо ответов на русском языке мы бы издали что-то вроде бееее.... Мееее...
Ну, примерно тот же уровень информативности был бы, но зато более ярко и красочно.
По существу.

Как-то нашли наших командиров, утрясли ситуацию.
Нас начали заводить в окопы.
В окопах паника и ужас.
"Блядь, ебаны в рот, рассредотачивайтесь! Вы какого хуя столпились ? Щас птица срисует, наведёт арту нам всем пизда!"

Все в полном шоке от нашего появления.
Как-то, с грехом пополам нас рассаживают по окопам.
"Только ради бога, пацаны, не шароебтесь. Сидите тихо".

—А где хохлы, откуда пойдут?
—Какие хохлы, блядь??? Впереди ещё одна линия наших окопов".
—А хохлы где?
—Да я ебу что ли где хохлы? Спят они уже, блядь. Впереди поле там, они фуй поели что ли, через поле на окопы бежать? Угомонитесь, блядь.

С позиций возвращается наш танк. Он должен пройти через нашу линию, это нормально. Но наш штормовский гранатометчик впадает в экстаз: “Танк!Танк! Танк!”
Хватает РПГ и бьёт по нему.
Стрелять он толком не умеет, понятное дело, выстрел уходит куда-то в сторону Марса.
Контрабасы, в чьи окопы мы завались, как стадо баранов, отбирают у него шайтан-трубу, молча, со злостью бьют.
Мы отбиваем его, отаскиваем в сторону.
Все молча, без криков, с пыхтением и кряхтением.
Гранатометчик перепуган, по лицу его течет кровь, его тащат за лямки бронежилета куда-то вглубь окопов, парни, кто покрепче, встают между разьяренными контрабасами и ним.
Как-то всё утрясается.

Между тем командир нашей роты командует отход.
Зачем мы сюда пришли и что от нас хотели, непонятно.
Командира никто не слышит. Он удаляется в окружении своих оруженосцев, шнырей и командиров взводов. Мы, предоставленные сами себе, ещё час тусуем на позициях, любуясь звездным небом, а потом, устав ждать у моря погоды, по двое, по трое, передавая информацию друг другу, начинаем выползать из окопов и в кромешной тьме, падая, спотыкаясь, пробираемся назад в расположение.

На следующий день командир объявляет, что пятнадцать человек из нашей роты передаются в распоряжение другой части, в группу эвакуации раненых.
Я попадаю в этот список.

"Ну и слава Богу"- думаю я.
Вчерашний бардак не вызывает у меня оптимизма, я с облегчением покидаю свою роту, прощаюсь с ребятами, с которыми прилетел сюда, прошел учебку.
Думаю, что больше мы не увидимся.

Перед уходом разживаюсь спальным мешком. У нас уже есть первые дезертиры, спальник одного из них передается мне.
Отлично, думаю я, выдвигаясь в путь.

На самом выходе из лесополосы начинается артобстрел. Хохлы наконец-то вычисляют наше расположение и начинают по нему работать. Точь-в-точь, как только я его покинул.

Мы, пятнадцать человек, ещё только пробираемся по лесам и полям в расположение своего нового места службы, а там, где я недавно был, уже первые потери.
Ангел-хранитель поцеловал меня в макушку первый, но не последний раз в этой эпопее.

Впереди моя двухнедельная служба в Н-ской бригаде морской пехоты Черноморского флота, достаточно известной, к слову говоря, по фронтовым сводкам.
Там, в ее рядах я и познакомлюсь со зловещим словом "Работино".
Но это будет чуть позже, а пока я бреду по лесополосе в абсолютную неизвестность, оставляя позади себя прилёты и разрывы.

Кончается один из первых моих дней за ленточкой.

Шторм Z. Туленков о войне. Лето под Работино