Платон Маматов: Этот чертов контекст можно разматывать бесконечно

Один из секретов успешности брата моего Даниила заключается в умении дать подробности. Погрузить читателя во внутренний мир бойца, позволить ему на время почувствовать себя солдатом - бегущим от прилетов, задыхающимся от тяжести амуниции и бесконечных сигарет накануне.

Это стиль, и стиль хороший.

***

На штурм собирались долго. Командиры что-то обсуждали, решали, перерешивали, спорили. Минуты шли, я успел заскучать и пожалеть, что слишком рано нацепил броню и пояс с десятком магазинов.

- пойдешь в такой-то группе, командир такой-то

- ладно

- нет, пойдешь на корректировку

- ладно

Вышли, пошли колонной. Дистанция до идущего впереди десять метров, время от времени оглядываться назад и по сторонам, смотреть под ноги, стараться ступать след-в-след.

Поднялись на холм, спустились с холма, сели. Группы сместились на фланги, корректировщик разговаривает с рацией, я смотрю сектора. Лево, право, лево, право, лево, право, лево.

Заработали наши минометы. Мажут. Корректировщик их поправляет. Я смотрю по сторонам.

Пошла активная стрелкотня. Группа справа работает из гранатометов и подствольников, на голову им сыплются сбитые пулями ветки.

Вижу все это. Лево, право, лево.

Наблюдаю людей на «парковке», маленьком пятачке леса с тремя разбитыми в хлам жигулями. Это совсем рядом с позициями хохлов, метров шестьдесят, не больше.

- стрелять?

- нет, там наши

- их там быть не должно

- да, но это наши

- ок, принял

Посидели сколько-то на корректировке, получили команду на отход, отошли.

Две группы вернулись, одна нет. Их вроде бы прижали.

Взял рюкзак с магазинами, вышел с товарищами на холм. Отстрелялся по чужой позиции. 20 магазинов, шесть сотен патронов «куда-то туда». По нам свистело откуда-то оттуда.

Вышла задержавшаяся группа. Немного промахнулись с диспозицией, попали под плотный огонь на парковке, пятились ползком, со стрельбой.

Дагестанец из «Ахмата» угостил всех участников вечеринки конфетами. Кто не ходил, тем не дал. Мне досталось две лимонных. Удачно вышло, люблю кислятину.

Сфотографировались толпой. До выхода нельзя, примета плохая.

Пошел в блиндаж, скинул броник, почистил автомат. Пока ковырялся с карамультуком, пришел печальный армянин Пиковый.

Он зачем-то посмотрел в тепловизор на раскаленную печку и сжег ему матрицу к чертовой матери. Извинился, сказал ремонт оплатит.

Я увидел, что он реально сильно расстроен этим проебом и много его утешал. Все косячат, ничего страшного, это жизнь.

***

Я уже знал, что на корректировщиков охотятся, и надо бы бояться.

Я ещё не знал,

что ходивший с нами мобик-башкир отстрелял только одну коробку с «покемона» из трех, потому что не умеет перезаряжать пулемёт, а сказать об этом заранее постеснялся

что башкиров наконец то снимут с передовой и отправят работать по специальности, они же комендантская рота, а не штурмы

что через несколько месяцев Куст погибнет на точно таком же выходе. Его, обвешанного рациями корректировщика, спалят с дрона и убьют артиллерией. Четыре снаряда в одну точку, бум, бум, бум, бум.

что погибнет минометчик Зодчий, по их расчету грамотно отработают хохлы

что тело Зодчего будет забирать Пиковый, его тоже ранят, но потом, и он пройдет несколько километров пешком, с осколками под глазом, измазав снарягу кровью

что Пиковый милостью Божьей и врачебной сохранит зрение, несмотря на засевшие под глазами осколки

что его навестит в госпитале аж целый сенатор РФ Эдуард Исаков, и удивленный таким вниманием Зори будет мне писать

что командовавший атакой Дед окончательно разочаруется в командовании батальона и после года безвылазной войны, а также участия во множестве очень опасных затей, прибьет рапорт об отставке к дверям штаба ножом

что не полюбившегося Деду начальничка скоро снимут и переведут в рядовые стрелки

что спустя время Дед опять вернётся на войну

что ранят Томата

а вместе с ним и Жгута

что оба они будут лежать на полу в ростовском госпитале, забитом ранеными доверху

что Томат с несколькими открытыми переломами и гемоглобином как у покойника очарует всех медсестер

что мы его с помощью уважаемых и неравнодушных людей переведем в Бурденко, где он познакомится со звездами отечественного шоу-бизнеса, повесит себе турничок, и будет играть в футбол на инвалидной коляске

что Жгут вернётся в родной Красноярск, познакомит меня с дочерями и супругой. А в один из вечеров мы с ним напьемся и пойдем гулять вдоль ночного Енисея - он, хромая, в обнимку с женой, я под руку с его чудесной сестрой

что в баре мы зацепимся с какими-то типами, и дело чуть не дойдёт до стрельбы, но всё же не дойдёт, потому что типы окажутся тоже ветеранами и мы пожмем друг другу руки

что сестра скажет «перед тем, как его ранили, я не спала трое суток. Чувствовала, что-то сильно не так»

что ещё один мой товарищ перед следующим штурмом отведет меня в сторонку и скажет: «если меня тяжело ранят - добей. Только не в лицо, чтобы на опознании тела людям не возиться»

что Скала, Бугор и Войд успешно доработают контракт, выйдут с войны, перекурят и вернутся обратно, в казачью бригаду

что сгоревший тепловизор нам починит бесплатно тот же благодетель, кто его подарил

что…

Этот чертов контекст можно разматывать бесконечно.

Пошли на задачу, выполнили, вернулись. Без потерь.

Внутренний мир?

Ну, у меня мерзли пальцы рук и очень зудела потная спина под тремя слоями одежды. Вечером снял бронежилет и долго с наслаждением чесался, как одолеваемый блохами Бобик.

Вот и всё.