Андрей Морозов: Майор Потелещенко

Ничего не хотелось писать в эти дни.
В Лисичанске 3 февраля убило командира и старого товарища, весёлого одессита, Алексея Александровича Потелещенко, которого прошлой осенью назначили министром по ЧС в ЛНР.

В борьбе Донбасса против украинских нацистов он участвовал с самого начала, война застала его на службе в украинском МЧС под Лисичанском, так он и получил позывной "МЧС".

Познакомились мы уже в батальоне "Август", в сентябре 2014-го, в котором он был начальником штаба, а я в декабре вынужден был стать начальником связи, за неимением, так сказать, других кандидатур на эту должность.

Сейчас все его знают уже в основном по работе в МЧС ЛНР с 2016-го года, когда он ушёл из Народной Милиции. А я помню зиму 2015-го на Брянке. Всё хотел рассказ написать небольшой, в том числе и про этот эпизод, но не факт что успею когда-нибудь.

Я тогда сбежал из больницы, куда меня отправили из Зоринска с подозрением на воспаление лёгких, плюс по дороге я умудрился получить компрессионный ушиб двух суставов левой руки, когда машина на скорости под 100 км влетела в колдобину. Когда рентгены показали, что переломов нет и что с лёгкими всё в порядке, я стал ругаться с медиками, чтобы отпустили обратно. Врачи не отпускали. Позвонил "МЧС"у. Мол, тарищ начальник штаба, пришлите автоматчика. Старая база батальона в Красном Луче была от Княгининской больнички недалеко, "вызволили" меня быстро. Потом, с попутной машиной, - на Брянку, где была новая основная база.

Батальон, потерявший на Санжаровке лучшие танки и лучшие экипажи, кроме пары танков, с которыми я и оказался на Зоринске, уже отдал на Дебаль две самые боеспособные боевые группы - разведчиков "Чиса", воевавших вместе с казаками, Пашей "Бандитом" и нашими танками под Чернухино, и мотострелков, которые пошли на соседнем участке. Артиллерия, наша самоходная батарея, и "Грады" тоже были в работе.

Все, кто хотел сбежать с войны, оказавшейся совершенно не такой, как её себе воображали по опыту прошедшего лета, уже сбежали. Их было не так чтобы много, но были.

Штаб стоял пустой и тихий, на базе оставались танкисты с неходовыми машинами, небольшая часть артиллеристов, по каким-то не задействованных в боях, часть вспомогательных подразделений. Именно таким составом батальон встал на вечернее построение, когда майор Потелещенко вышел к людям и сказал:
- Танкисты! Кто хочет повоевать? Автоматы дадим. Добровольцы - три шага вперёд!

Построение у бойцов считалось мероприятием сугубо формальным, что именно там бубнит начальство - это касается только командиров взводов и рот, остальным можно спать стоя. Так люди и делали. Кто-то из выстроившихся в пустом полутёмном цеху просто был уставшим или в своих мыслях, кто-то успел и поддать - подвыпивших обычно задвигали в задние ряды, чтобы начальство не учуяло запашок.

Поэтому ничего киношного, никакого дружного всеобщего шага вперёд - ррраз-два-три - в ответ на слова майора Потелещенко не получилось. Часть первых рядов без всякой размашистой чеканки шага вышла вперёд и обернулась на сонных товарищей. Те неожиданно проснулись, захлопали глазами "Это что щас было?"
- Что? Что? Что? - зашептались по рядам.
Половина строя, вероятно, вообще не слышала Алексей Саныча, который говорил не так чтобы очень громко.
- Воевать! Воевать пойдешь?!? - зашептали в ответ, расталкивая сонных и поддатых.
И в несколько секунд весь оставшийся батальон, без всяких шагов, потёк толпой к "МЧС"у, окружая его в углу цеха. Меня смутило обращение только к танкистам, и я ломился в первых рядах с вопросом "Связистов-то берёте?". Комбат Костин, когда всё начиналось, оставил нас на Брянке, и оказаться впереди, догнав танки ещё до первого боя, мне удалось только после того, как уговорил оставшееся начальство отправить вперёд, вместе с машиной танковых снарядов, ещё и нашу КШМку.

Майор Потелещенко тогда не особо улыбался тому, что ни один человек, ни один танкист без танка или "обозник" из взвода обеспечения не отказался воевать. Он хорошо себе представлял, почему и зачем понадобилось собирать в бой этот последний резерв. Он сразу начал опрашивать танкистов, у кого есть шансы в обозримое время "поднять на ход" свои машины. Их он оставлял, из остальных собиралась боевая группа. Связистов тоже брали, я пошёл собираться. Ограбил штаб на заряженные АКБ к "Арахисам", собрал Р-159 с запасными аккумами и даже одну Р-158, на которую был заряженный аккум.

Сражение в этот момент зависло. Ценой большой крови дончане взяли Углегорск и обошли Дебальцево с севера, перекрыв трассу. Луганчане со своей стороны сумели зацепиться за застройку и понемногу просачивались в сам город. Чтобы не дать противнику ни ускользнуть в полном составе, ни удержаться, нужны были ещё силы. Взять их было больше негде.

На Вергулёвке к трём десяткам безлошадных танкистов добавили ещё столько же мужиков, буквально за сутки до этого пришедших в военкоматы добровольцами. И мы пошли.

Алексей Александрович был одним из тех людей, которые в такие кризисные моменты сохраняют спокойствие, рассудительность, трезвую голову и могут продолжать работать, "вывозя" ситуацию. Именно его спокойствие, обстоятельность и рассудительность в том зимнем кризисе, когда всё пошло не по плану и было на грани полного позорного провала, мне и запомнились больше всего как характерные человеческие черты майора Потелещенко, который по службе в МЧС ЛНР был более известн окружающим как весельчак и балагур, любящий хорошую компанию, как один из организаторов работы этого самого МЧС ЛНР и подготовки кадров для него... а я его помню именно по тому полутёмному цеху, в котором он звал людей в последний и решительный бой, оказавшийся только прелюдией к большой и страшной войне.

Что толку сейчас потрясать кулаками - "не забудем", "не простим", "отомстим"... Надо уничтожать врага. Постоянно, системно, продуманно, не допуская успешных ответных ударов. Наша Победа, достигнутая с наименьшими возможными потерями, будет лучшей данью памяти с нашей стороны всем тем нашим боевым товарищам, которых мы потеряли с 2014-го.