Вершинин: Колонка редактора

Тротуар вынес меня на огромную площадь, забитую людьми и уставленную
космическими кораблями самых разнообразных конструкций. Я сошел с тротуара
и стащил машину. Сначала я не понимал, что происходит. Играла музыка,
произносились речи, тут и там, возвышаясь над толпой, кудрявые румяные
юноши, с трудом управляясь с непокорными прядями волос, непрерывно
падающими на лоб, проникновенно читали стихи. Стихи были либо знакомые,
либо скверные, но из глаз многочисленных слушателей обильно капали скупые
мужские, горькие женские и светлые детские слезы. Суровые мужчины крепко
обнимали друг друга и, шевеля желваками на скулах, хлопали друг друга по
спинам. Поскольку многие были не одеты, хлопание это напоминало
аплодисменты. Два подтянутых лейтенанта с усталыми, но добрыми глазами
протащили мимо меня лощеного мужчину, завернув ему руки за спину. Мужчина
извивался и кричал что-то на ломаном английском. Кажется, он всех выдавал
и рассказывал, как и за чьи деньги подкладывал мину в двигатель
звездолета. Несколько мальчишек с томиками Шекспира, воровато озираясь,
подкрадывались к дюзам ближайшего астроплана. Толпа их не замечала.



Это понятно откуда,

и что касается "Худой, подтянутый, с длинными тонкими пальцами пианиста и ироничным прищуром, из категории вечно молодых, несмотря на налет седины, с умными глазами болезненно-одинокого человека, он постоянно режиссировал окружающий мир. Ему явно нравилось ставить социальные эксперименты и, создавая интересные условия, смотреть на то, как поведут себя выбранные в качестве гистрионов…", - отмечу:

учитывая, что автора сей книги, определенной свыше, как "не просто литературное произведение, а настоящий исторический документ", в котором "все чистая правда... ", то есть, как каноническая версия событий 2014 года, почтил предисловием не кто-нибудь, но сам Александр Бородай, человек объективный и к кругам, где решили судьбу Донбасса, весьма близкий, приходится признать:

если самый первый читатель (а возможно, судя по ряду деталей, даже соавтор), худой, подтянутый, с длинными тонкими пальцами пианиста и ироничным прищуром, из категории вечно молодых, несмотря на налет седины, с умными глазами болезненно-одинокого человека, - тот самый, который был категорически против присоединения Крыма, - вычитывая текст, не вычеркнул сей набор штампов, это означает не просто утрату чувства стиля, но полный кризис жанра, и не человека, но системы.

А вот пассаж про "бравый, лакированный, сытый, невнятно-многословный и витиеватый... МИД, которому так не нравилось охлаждение отношений с Западом. Которому неожиданно и так тяжко стало маневрировать с «партнерами», чьи сотрудники стали терять давно наработанные полуэкономические связи и схемы, чей комфорт был так резко нарушен", очень возможно, этим самый первым читателем и продиктованный, отторжения не вызывает, а объясняет многое.