Иван Охлобыстин: Русская постоянная

Я люблю Россию, люблю такой, какая она есть, не идеализируя, не сглаживая углов в угоду общепринятым эталонам.

Видимо, я сам такой — дикий, неорганизованный, нелогичный, тотально зависимый от собственных слабостей, от разрывающего в клочья душевного потенциала, который, скорее всего, рано или поздно меня и уничтожит.

Все эти характеристики можно уместить в русское слово «воля», истинный смысл которого понятен только мне и моим соотечественникам.

А смысл для других ужасен.

Это сверкающее кружево из принципа квантовой неопределённости и припадочных песен ницшеанского Заратустры. Это невозможно контролировать. Этому можно только приносить ритуальные жертвы в надежде, что «это» не коснётся вас.

Мне душно в Европе — при абсолютном понимании мной красоты и гармонии западной цивилизации. С болезненной печалью я признаюсь самому себе в непреодолимом желании уничтожить это прекрасное произведение человеческой культуры. Избавиться от него самому и освободить остальных, чтобы и они могли насладиться тем, что доступно видеть и чувствовать мне.

Нет, я люблю людей, всех без исключения, в том числе и европейцев. Я не хочу сделать им плохо, и, доведись мне пожертвовать собственной жизнью ради жизни чужеродного ребёнка, скорее всего, я бы так и поступил, а если бы не смог, то всю оставшуюся жизнь презирал бы и ненавидел себя.

Но факт остаётся фактом: очерченные западной культурой границы существования человеческой личности лишают логики само существование личности. Подчиняют бесконечное содержание конечной форме. Выхолащивают таинство взаимоотношения самосознания и Вселенной до уровня кредитного резюме. Дерзают устанавливать законы дозволенного мне, что, в свою очередь, инстинктивно провоцирует меня на нарушение этих законов, невыносимых для моей внутренней свободы.

Между мной и Вселенной не должно стоять ничего. Только поручение пойти туда, не знаю куда и найти то, не знаю что я могу принять как задачу, соответствующую уровню моей личности.

И нигде, кроме России, я не чувствую возможности эту задачу решить. Только её истерзанные дороги ведут к заветной цели, только в её полузаброшенных деревнях настигает опьянение утробного покоя, только её неброская природа таит в себе всю полноту цветовой гаммы, доступной человеческому глазу.

Как же это можно объяснить?

Можно ли этим с кем-нибудь поделиться?

Боюсь, это не имеет смысла, как не имеет смысла пробовать завоевать Россию — она присно питается победителями. Они её любимое блюдо. Сотни тысяч героев, когда-либо предпринявших попытку бросить ей вызов, сейчас сверкают весёлыми искорками в глазах чумазых ребятишек, жгущих в придорожных оврагах костры из прошлогодних листьев, играют ямочками на щеках провинциальных кокеток, столетиями сводящих с ума лощённых европейских кавалеров, но всегда предпочитающих им своих вонючих мужей — алкашей и драчунов.

Нет, моей Родине нет объяснения в тех понятийных символах, на которых утверждается вся остальная человеческая цивилизация.

Моя Родина находится на самой границе этой цивилизации, а сразу за ней — бездна, озаряемая вспышками сверхновых звёзд, каждая из которых породит ещё бесчисленное количество других цивилизаций, и так было и так будет всегда. Пожалуй, это единственная постоянная планка русского мира.