Охлобыстин: Возвращение со Святой горы

Каждый раз одно и то же: уезжаешь со Святой горы топленным солнцем горным серпантином мимо ультрамариновой глади морской безбрежности, слушаешь A Swallow in the Sun, тоскливо думаешь: «Господи, зачем? Зачем я туда возвращаюсь?» — и едешь дальше.

Чтобы в который раз иметь семейные и гражданские беспокойства, давиться житейскими компромиссами, бояться смерти, в конце концов.

Когда ещё десять часов назад ты причащался в маленьком храме на вершине Святой горы Святых Тайн, излитых и в духовном опьянении, и в неистовой красоте усыпанного огромными звёздами бархатно-чёрного неба над дорожкой от света зарождающейся полной луны, и был бесконечно далёк от всего остального, всей этой похабной мирской мелочёвки.

Само это знание, что есть другая жизнь, — главный дар Афона нам, земным и скучным.

Кто знает, может быть, это знание когда-то спасёт часть нашей группы?

Подтолкнёт, так сказать, к единственно правильному решению.

Но гадать на эту тему грешно. Надо, подобно нашему общему другу Артемию, идти вперёд себе в удовольствие и благодарить Бога за эту возможность.

Именно он собрал всех нас с целью встретить своё пятидесятилетие на вершине Афона. Именно он выдернул из привычной жизни четырёх матёрых экстремалов в спортивном и трудоголическом понимании этой характеристики.

И отказать было невозможно: каждому в нашей потёртой компании либо было, либо скоро будет полвека.

Но, добравшись до вершины, все поблагодарили юбиляра и признали, что такой красоты забыть нельзя.

А духовно-смысловая составляющая переводит всё это великолепие на какой-то качественно иной уровень.

Плюс, конечно, 30 километров над пропастью и восемь часов энергичной ходьбы под углом 45 градусов при солнце в зените очень добавляют чувствительности.

Мы раза три думали, что это конец, потому что пошли позже положенного часа. Мало того, перепутали поворот и шли на 15 километров больше.

Потом — чпок! — и откуда-то появился монах-отшельник с пачкой мельдония. Он отвёл нас в гости к другому отшельнику, который последний раз светского человека десять лет назад видел.

Братья накормили ухой и проводили до правильной развилки, по дороге утешая швейцарскими сладостями из присланной накануне набожной прихожанкой посылки с альпийских вершин. Мельдония мы тоже не избежали. Ну вот как тут в Бога не поверишь?

Кроме нас на вершине оказались 61 весёлый серб со спальными мешками, компания из Петербурга с самоваром и митрополит Томский Ростислав — человек бездонного обаяния и умилительной простоты. Владыка лично возглавил епархиальный поход на вершину, ночью отслужил божественную литургию и, едва перекусив, не боясь ни шакалов, ни кабанов, сквозь кромешный мрак леса спустился с горы. А кабанов мы в прошлом году с моим младшим сыном видели: кабан размером с телёнка на другой стороне ущелья цветами лакомился.

Сербы и петербуржцы ушли на рассвете, а мы чуть позже. С большой, надо сказать, неохотой. Правда, тогда нас больше, чем высокое, заботили сбитые в кровь ноги.

«Высокое» настигло нас позже, когда мы эти ноги опустили с пирса в прохладную воду в единственном порту Афона, остановки святых и кающихся, — Дафни, где столь же единственным рестораном руководит мой старинный друг, в прошлом грек из Ташкента, добрейший Янис. Мы с ним всегда вспоминаем Госпитальную, Мирабадский рынок, Сергели. Плов чайханский, конечно, и кагор «Узбекистон», считавшийся в советские времена идеальным для служения. В церковной среде его неофициально называли «Архиерейский елей» за идеальное сочетание сахара и алкоголя.

Много чего вспоминаем ещё, но это уже совсем личное.

Покровительница и единственная женщина на Афоне, Пресвятая Богородица так красиво сплетает судьбы паломников и живущих на горе, что это становится ещё одной стороной бытийности монашеской республики.

За один поход в монастырские обители Святой горы людей из доброй трети своей жизни встречаешь.

Причём, что тоже удивительно, они о каких-то давно забытых происшествиях и радостях напоминают. О местах забытых, людях потерянных. Словно после длительного анабиоза в себя приходишь и начинаешь вспоминать, кто ты на самом деле.

С учётом всего вышесказанного вы должны понять, насколько не хочется уезжать оттуда.

Хотя тогда не по любви, а для удовольствия получится.

А мы все люди взрослые, нам удовольствия по уставу давно не положены — только золотые вериги любви к своим близким.

И возвращаемся мы со Святой горы не такие, какими восходили.

Не скажу, что лучше, но честнее — точно.