Павел Лыткин: Война в Сирии близится к развязке, а риск американо-российского конфликта повышается

Соперничество между Вашингтоном и Москвой за влияние в условиях мира увеличивает опасность более масштабной войны, которая может начаться в результате случайного инцидента.

Не в первый раз появляются пугающие предзнаменования прямой американо-российской конфронтации в Сирии, которая в наихудшем случае может перерасти в третью мировую войну. Все происходящее сегодня напоминает опосредованные конфликты между этими сверхдержавами в последние годы холодной войны, но с дополнительными элементами риска, поскольку принятые правила и формальные каналы коммуникации в значительной степени больше не действуют.

В последний раз тревожная ситуация сложилась из-за того, что вооруженные силы Соединенных Штатов сбили самолет сирийских правительственных сил, после чего Россия заявила, что в будущем она будет рассматривать любой американский самолет к западу от Евфрата в качестве потенциальной цели. Россия также сообщила о том, что она прекращает работу российско-американской «горячей линии», созданной для предотвращения инцидентов в сирийском воздушном пространстве. Соединенные Штаты заявили, что их действия были направлены на защиту оппозиционных сил, ведущих борьбу против Исламского государства (запрещенная в России организация). Россия задала вопрос: на каком основании Соединенные Штаты наносят удары по правительственным силам иностранного государства?

На следующий день Соединенные Штаты обвинили Россию в том, что ее самолеты совершили опасное сближение в небе над Балтийским морем, и, по мнению американской стороны, в этом регионе были зафиксированы уже десятки подобных инцидентов. Создалось впечатление неумолимо возрастающей напряженности и увеличивающихся рисков вдоль всех разделяющих Восток и Запад границ. И при этом лишь вопросом времени становится ситуация, при которой любая ошибка может стать причиной прямого столкновения.

Однако наиболее опасным местом продолжает оставаться Сирия, что частично объясняется сложностью ситуации. Хотя частично это происходит еще и потому, что война там приближается к завершающей фазе. Президент Башар Асад, похоже, уверен в том, что он сможет восстановить свою власть над всей Сирией. Разговоры о разделе, новых границах, автономных регионах и тому подобном в значительной мере прекратились. Город Алеппо находится в правительственных руках, сражение за Ракку продолжается, а контролируемая Исламским государством территория — как в Сирии, так и в Ираке — сокращается.

Это, возможно, объясняет, почему теперь для Соединенных Штатов и России стало сложнее заявлять о том, что их главной целью в Сирии является борьба против Исламского государства, и все меньше надежд остается на то, что они смогут договориться о каком-то общем подходе. Очевидно, что конфликт в Сирии, исходя из его нынешнего состояния, имеет отношение, во-первых, к будущему этой страны и, во-вторых, к соперничеству за доминирующее влияние в регионе — это соперничество, в котором игроками являются также Турция и Иран. Может ли это быть причиной того, что Соединенные Штаты, судя по всему, стали более напористыми?

Российские цели в Сирии были ясны с самого начала ее открытого военного вмешательства, начавшегося в сентябре 2015 года (даже если Вашингтон и некоторые его союзники отказывались их видеть). Верно то, что, будучи давнишним союзником Сирии, Россия испытывает определенную лояльность по отношению к Асаду.

Верно и то, что она рассматривает Сирию как то место, где она может восстановить часть влияния, которым обладал на Ближнем Востоке Советский Союз. Однако подобные соображения всегда являются второстепенными в сравнении с решимостью России сохранить Сирию как единое государство. Для Москвы Ирак и Ливия являются примерами того, чего Сирия при соответствующей поддержке должна избежать. Российская лояльность Асаду была обеспечена, поскольку он был единственным человеком, способным сохранить единство Сирии.

Если бы возникла какая-нибудь оппозиция, Россия вполне могла бы бросить его на произвол судьбы. Однако оппозиция никогда не была достаточно единой для того, чтобы представлять собой заслуживающую доверие альтернативу — даже при той помощи, которую она получала от Соединенных Штатов и других стран. Москва оказывает давление на Асада, пытаясь заставить его согласиться с проведением выборов, а также с некоторой формой разделения власти, однако сначала должен закончиться военный конфликт. Приоритетом Москвы остается единство и управляемость Сирии.

В отличие от этого, позиция Соединенных Штатов выглядит, вежливо говоря, непоследовательной. Когда президентом был Барак Обама, Соединенные Штаты поддерживали разнообразные оппозиционные группировки и настаивали — хотя Джон Керри, бывший в то время госсекретарем, демонстрировал определенную гибкость — на том, что уход Асада должен быть предварительным условием любого урегулирования.

Многие полагали, что приход к власти Дональда Трампа может означать резкое изменение политики в отношении Сирии. С одной стороны, его надежды на улучшения отношений с Россией предполагали возможность согласованного урегулирования. С другой стороны, Трамп обещал, что Соединенные Штаты не будут вмешиваться в иностранные войны, и, кроме того, складывалось впечатление, что он не считает Сирию зоной жизненно важных интересов Соединенных Штатов. Казалось, что Соединенные Штаты будут пассивно наблюдать за тем, как Асад воспользуется своей победой в Алеппо и поспешит установить контроль над остальной частью страны.

Однако, на самом деле, никакого изменения политики Соединенных Штатов не произошло. Сближение с Москвой так и не началось из-за возникшей в Вашингтоне антироссийской шумихи. Трамп решил — или его убедили это сделать — ввести в действие предложенную Обамой, а не им самим «красную линию», а затем отдал приказ о нанесении бомбового удара по аэродрому сирийского правительства в ответ на предоставленные доказательства о проведении химической атаки против гражданского населения. Соединенные Штаты продолжают поддерживать повстанческие группировки до такой степени, что американские военные в конце прошлой недели даже сбили сирийский самолет. Как минимум, речь в данном случае идет о неоднозначных посланиях.

Одним из объяснений может служить общий беспорядок в администрации США, где многие позиции продолжают оставаться незаполненными, а враждебность в отношении Трампа не снижается. Другой причиной может быть ощущение — как в Вашингтоне, так и в Москве — того, что конец, действительно, близок, а также того, что Россия сохранит или усилит свое влияние, тогда как Соединенным Штатам нужно обозначить свои намерения. Еще одним объяснением может быть глубокая — и опасная — враждебность Трампа в отношении Ирана.

Ничто из перечисленного особо не утешает. Некоторым облегчением может служить то, что последовательность России легко считывается. Но если речь идет о начале завершающей фазы, то это может стать самым опасным периодом, поскольку американо-российское соперничество за влияние в условиях мира повышает риск случайной войны.