Война никогда не бывает хорошей. Всегда приходится выбирать между плохой войной и наихудшей. Россия ничего не положила на чаши весов - её просто поставили перед выбором из двух войн. Когда наши "светлоликие" представители интеллигенции кричат: "Нет войне", они ратуют не за мир, а за другую войну. В середине прошлого столетия Великобритания и Франция пытались избежать плохой войны, постоянно уступая Гитлеру, и тем самым ввергли мир в войну наихудшую из возможных. Россия тоже долго уступала Западу, пытаясь уйти от вооруженного конфликта, и теперь оказалась вовлечена в войну. Плохую - потому что у нас еще был выбор.

Вообще, хотелось бы, чтобы Блинкен как-то обосновал свое заявление. Говоря на нашем языке, предоставил пруфы. Хотя бы парочку примеров. Когда русские приходили в чей-то дом и упорно отказывались уходить оттуда, несмотря на просьбы? В 1814 году русские войска оккупировали Париж и ушли оттуда сами без чьих-то просьб через три месяца. И перед уходом восстановили вытоптанные газоны во французской столице. Варвары потому что.

Английский таблоид Mirror подготовил замечательную статью о том, как украинцы страдают в окопах в ожидании русской агрессии. Трудно сказать, какая она в большей степени - нелепая или лживая. Вы знали, например, что во время обороны Крыма от "российской агрессии" погибли 14 тысяч украинцев? Или что чтение сообщений на русском языке приводит к суициду? Почитайте, узнаете. Там, на Донбассе, земля содрогается от взрывов 82-мм мин. Хорошо, что не от рикошета пуль...

В этот день в 1941 году началось контрнаступления советских войск в битве за Москву.

"У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинные седые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы.

И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке, и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник. Потом генерал что-то негромко сказал.

— Назовите ваше звание и фамилию, — перевел Свицкий.
— Я — русский солдат".