Вершинин: Пьемонт лучезарный

Подлинная, без хрестоматийного глянца история краснорубашечной "тысячи" куда интереснее себя же, но официальной. Там многое сплелось: и попытка "калабрийцев" лишить "тринакрийцев" их вековых привилегий, в придачу навязав островитянам свой диалект, и бесстыжий, пусть даже узаконенный налоговый грабеж, и склоки внутри церкви, и наглость camorra, вопреки древним понятиям попытавшей выдавить mafiа из медитерранского трафика контрабанды, и жесткий узел закадровых интриг в Вене, Лондоне и Париже, и пугливость Виктора Эммануила, очень хотевшего стать королем всея Италии, но так, чтобы ему за это ничего не было, и готовность Камилло Бенцо Кавура поставить все, вплоть до жизни, на Мечту, и многое другое, в результате чего в один из дней 1859 года Джованни Мизанцо, глава банковского дома Stegi, пригласив на бокал вина светловолосого синеглазого солдата удачи, ловившего Фортуну на двух континентах, но так и не поймавшего, от имени amici sconosciuti сделал гостю, бестолковому полководцу, но храбецу и фанатичному харизматику, интереснейшее предложение насчет денег и оружия, не скрыв, что ничего особенного, кроме как начать, от него не ждут, и если он начнет, на первом этапе все пойдет гладко, ибо на Сицилии кому надо уже проплачено, но вот потом, когда Бурбоны поймут, что к чему, и начнут АТО, - тогда Пьемонт вступив в дела, потому что пример Сицилии поможеь un grande amico в Турине убедить Самого идти на Неаполь, и гость, выслушав ответ, сказал Si.

Что было дальше, известно, и да: графу Кавуру удалось, как писал сам он, "пробить стену пугливой осторожности", убедив короля быть, а не казаться. В итоге, Италия, - целых полторы тысячи лет "раба, скорбей очаг", - стала единой, и безусловно, история не знает сослагательного наклонения. Однако это не мешает предположить, какие слова звучали бы, если бы Гарибальди...