Даниил Туленков: Выбор

После того, как в оперчасти утвердили список отправляющихся на СВО, на работу я выходить перестал.

Оставшиеся дни в лагере я сидел на бараке с утра до вечера и записывал в тетрадку свои концептуальные заметки исторического, политического и философского порядка.
Записи эти, по страничке в день я вел давно. И это была моя отчаянная попытка сопротивления бессмысленности своего тюремного бытия. Единственный процесс, который мог как-то оправдать смываемое в унитаз время, самый ценный человеческий ресурс.

Партия, с которой я уезжал, формировалась месяц. Изначально я в ее списки не попал, и находился в составе партии, которая должна была уехать в конце августа. Это полностью соответствовало моим планам, ибо в начале августа я собирался на КДС, планировал закончить свои заметки, передать их на волю, и завершить ещё ряд мелочей.
Однако, что-то в планах ГУФСИН и Минобороны поменялось, и в июльскую партию были перекинуты пять человек из состава следующей.
Они, эти следующие, к слову говоря уедут только в октябре, и уже по новым правилам набора осуждённых: годовой контракт с автоматической пролонгацией до конца сво.

Я таким образом, фактически заскочил на подножку уходящего поезда, ибо со мной в Ростове был подписан контракт на участие в добровольческом формировании в интересах МО РФ, а не напрямую с министерством. Плюс я уходил через ходатайство о помиловании, а не через УДО, согласно новому ФЗ.
Это многое меняет в данном вопросе, ибо в текущий момент я обладаю статусом добровольца, а не военнослужащего.
Касательно же своего правового статуса я давал расписку о неразглашении процедуры освобождения, и поэтому не могу раскрывать некоторые своеобразные механизмы ее. Скажу лишь, что вопрос этот имел на своем начальном этапе кучу "серых зон" в области действующего законодательства, которые были устранены лишь в июне текущего года, а действовать начали несколько позже.

Во вторник, 25 июля, сразу же после обеда в лагере отключили "зонателеком". Здесь это означает, что грядут какие-то неординарные события. Каждая отправка партии заключённых в зону проведения СВО таким событием и была.
Конечно, к моменту моего убытия эта была уже достаточно ординарная процедура, несравнимая с первой отправкой в ЧВК "Вагнер", прошлой осенью, но тем не менее.
Как только вырубили связь, стало понятно, что настало время упоительнейших историй.

Я продолжал накидывать в тетрадку свои записи, когда появился дневальный и зачитал список фамилий.
"С вещами в штаб".
Ну, вот и все. Вот и поехали.

У меня уже была собрана небольшая сумка с самыми необходимыми вещами: мыльно-рыльное, трусы, носки, сигареты, спички, бритвы.
Ну и конечно же мои тетрадки, которым предстояло отправиться со мной в это экзотическое турне, коль скоро свидание у меня слетело. А ещё книга, написанная мною в 2000-2005 гг и изданная в Питере в 2019.
Один экземпляр ее я "затянул" в СИЗО, и теперь она отправлялась со мной на СВО. Экземпляр этот я везде таскал с собой для истории, на его страницах стоят оттиски цензурных отделов учреждений ГУФСИН, ну а позже к ним прибавятся отметки кассетных снарядов ВСУ.
Все остальные свои вещи, включая "контрабандные" вольные футболки, трико, второе одеяло, сахар, чай, кофе - я раздал на бараке.

В штабе уже были наши вещи с "вольной каптерки", то есть со склада, расположенного за территорией колонии. Там хранятся вещи осуждённых, недопущенные к проносу за периметр. Их безжалостно разворовывают как "козлы", то есть "активно вставшие на путь исправления" осужденные с "поселка", сотрудничающие с администрацией учреждения как "хозбанда", так и некоторые из арестантов при освобождении. Ну, не в чем бедолаге ехать домой, и он берет вещи на "вольной каптерке" из баулов других зеков.

В моей вольной одежде, в которой я прибыл сюда из СИЗО, кто-то, видимо, уже освободился.
Порывшись в куче милостиво оставленного мне тряпья, я плюнул, махнул рукой, и отправился на СВО прямо в зековской робе, с полосками и, кажется, прямо с биркой, официально именуемой "нагрудным знаком".

Досмотр наш при отправке был сугубо символическим.
Можно было смело спрятать в вещах телефон и любой другой "запрет".
Но у меня ничего, в принципе, и не было.

Вечером, часов в семь или восемь, нас погрузили в автозак, естественно, под конвоем, и мы покинули территорию ИК-53 ГУФСИН по Свердловской области.
Прощались с нами сотрудники учреждения если и не по свойски, то и без какой-то казенщины. Вполне нормальные человеческие напутствия: берегите себя, возвращайтесь, ну и естественно "тут делать нечего вам, ребята, давайте, чтобы мы больше не пересекались".
Последний раз я бросил взгляд на проплывающий за окошком барак, на здание КДС (самого светлого места в этом учреждении), на швейку, и, прогромыхав через "шлюза", наш "воронок" выскочил за пределы колонии.
Я прибыл сюда 4 августа 2022 и покинул 25 июля 2023, чуть-чуть не досидев год.

Привезли нас зачем-то в Новую Лялю, номер тамошней колонии я уже не помню. Ночь мы провели в камерах тамошнего ПФРСИ, а утром уже на другом автозаке поехали в аэропорт "Кольцово".
Так, прощаясь с системой ГУФСИН, я в свой послужной список кроме СИЗО и колонии общего режима, добавил ещё и "пэфэр".

В Кольцово мы приехали где-то в час дня. Туда же начали подтягиваться воронки из других учреждений.
Рядом с нашим автозаком встал автозак с "тринашки", а далее разместились другие.
Автозаки образовали собой букву П, прижавшись к забору, и в это пространство нас выпускали раз в час проветриться и подышать свежим воздухом.

Соседство с "тринашкой" меня, честно говоря, удивило и даже смутило. Мне и в голову не приходило, что мы поедем в одной партии с БС. Я думал, что у них всё это происходит отдельно.

Конвой, прямо скажем, вел себя расслабленно. Да, за нами смотрели, но уже не так настороженно и внимательно, как на обычных этапах.
Чуть больше внимания уделялось расписным сабжам из особо лютых учреждений, типа строгого второхода, потому что от такой публики реально не знаешь, что ожидать. А БС вообще были предоставлены, фактически, сами себе.

Вспоминая, сколько там было народу с куполами и восьмиконечными звёздами на ключицах, я понимаю, что вокруг меня-то их уже нет спустя четыре месяца.
Все расписные уже в мире ином.
И абсолютное их большинство не протянуло в зоне проведения СВО даже месяца.
Я не буду выстраивать конспирологических заговоров, но озвучу свое мнение, что, в отличие от "Вагнеров", Министерство обороны принимало в свое распоряжение уже строго "протычкованные" кадры.
Все мы уже на берегу были помечены как "допустимо возвращение в общество" и "возвращение из зоны СВО нежелательно".
Это лишь мое предположение, не подтвержденное никакими доказательствами, но факт есть факт.

Уже в учебке на территории ДНР нас разделили на две роты, и все расписные оказались зачислены в первую, которую отправили на передок раньше нашего.
Так вот, я ещё не успел откомандироваться в Н-скую бригаду морской пехоты, как до нас дошел слух, что в результате первого же боя от первой роты количеством 110 человек осталось в живых только четверо.
Это, надо сказать, был именно что слух.
Позже я навёл детальные справки по этому вопросу. Их осталось в живых 11, а не 4.
Потери же нашей, второй роты были существенно меньше.
После того, как я вернулся от морпехов в город Т., где были расквартированы ее остатки, я уверенно насчитал человек сорок. И это по истечению месяца с момента отправки на Украину.

К слову сказать, применительно к нашему лагерю, например, наш летний набор был одним из самых "убойных".
Была последняя отправка в "Вагнера" перед новым годом, там вообще все бесследно исчезли. Была отправка перед нами, в конце мая. Уже в Шторм Z. Там как-то тоже не очень все хорошо сложилось.

К моменту их отправки я уже проиграл дело в кассационном суде и принципиально принял окончательное решение отправиться на СВО. Меня в общем-то ничего не держало от того, чтобы присоединиться к этой партии. Но каким-то внутренним чутьем, глядя на подбирающийся состав майских добровольцев, я почувствовал, что вот с этими ребятами мне не надо ехать.
Не моё.
И я пропустил тот набор.

Их увезли поздно вечером, а ровно через сутки вернули назад, МО отменило рейс из-за угрозы то ли диверсии, то ли ракетной атаки.
Вова-цыган, как я помню, сказал тогда: "Пацаны, это знак, не надо вам ехать". Никто его не послушал, конечно, все благополучно уехали вечером следующего дня и больше я никогда ничего ни о ком из них не слышал.
Их увезли на Херсонское направление, а нас конкретно везли на Запорожское, об этом прямо и сразу говорили все с первых дней.

И вот, вечером 26 июля, на борту транспортного ИЛ-76, я в составе группы из 250 человек, набранных с лагерей свердловской и челябинской управы, вылетел в Ростов-на-Дону.
В те самые знаменитые в наших кругах "ангары" в которых все начинается и заканчивается.
Там зеки распределяются на команды и разводятся по учебным лагерям.
Там же подписывается контракт, ряд других документов, получается банковская карта, и медальон (жетон).
Туда же прибывают, по истечении полугода выжившие в аду, и там заканчивается их эпопея: паспорт, справка об освобождении и салам алейкум.
Кого-то могут подкинуть попутным бортом в какой-нибудь российский город, ну а кому не по пути - выбираются из Ростова самостоятельно.
Так, во всяком случае было с нашими наборами. Куда везут зеков, набранных по новым правилам, я не знаю.

В Ростове я попрощался с некоторыми своими солагерниками, распределенными в другие учебные части, а с оставшимися мы погрузились в КамАЗ и убыли в ДНР.
Со мной осталось человек пять с ИК 53, все остальные были совершенно незнакомые мне люди, много БС и вот с этими людьми мне предстояло выстраивать с нуля отношения и как-то слаживаться, притираться.

Потому что именно с ними мне предстояло пройти обучение на полигоне, и с ними же отправиться за ленточку.

Понимал ли я в полной мере, куда я еду в ночь с 26 июля на 27, трясясь в кузове армейского КАМАЗа и наблюдая за проносящимися мимо районами Ростова?
В общем и целом, надо сказать, я все себе представлял именно так, как оно дальше и было.
Ничего шокирующего я здесь не обнаружил.
Даже процент потерь я оценивал именно так.
Естественно, я не знал и не понимал деталей. Много нюансов организационного характера было от меня скрыто.
Но это все частности.

Главное - то, что мы едем в полную жопу, и выживут "не только лишь все" было очевидно, и хорошо понятно и мне, и всем кто был со мной.
Но у каждого из нас была своя причина сделать свой выбор.

Кто-то разочаруется, кто-то поймет, что оно того не стоило, что его мотивация была, на самом деле поступком взбалмошного ребенка, ножками затопавшего, ручками захлопавшего.
Но никого я не знаю, кто сказал бы: "Я думал, что тут по другому".
На увеселительную прогулку никто не надеялся. Даже те, кто воевал в Чечне, понимал, что Чечня в этом случае вообще не показатель.
(Как мне сказал человек, прошедший три войны, включая текущую: "может быть... Может быть, кто был в 131 Майкопской в новогоднюю ночь, по уровню адовости примерно близко прошли...")

Так что все всё понимали, и я понимал.
Все поставили голову на кон и начали смертельно опасную игру.
Но у всех была какая-то ставка.

Ставка, больше чем жизнь (с).