Даниил Туленков: Глава 1. Полтора года меня нет дома

Полтора года (чуть больше, если быть точным) прошло с того дня, как я переступил порог своей квартиры и шагнул в абсолютную неизвестность, начав самое удивительное путешествие в своей жизни.
Монтонная речь судьи, зачитывающей свое сочинение, оглашение финальной части, конвой с наручниками, полумрак камеры, ожидание автозака и - здравствуй, новый, неизвестный мне мир...

Год и почти четыре месяца провел я в нём, и три месяца в зоне проведения СВО.
Несравнимые временные отрезки, но какой разный у них цвет, вкус и наполнение. Какой разный у этих отрезков вес.

Про тюрьму у меня нет никакого желания ни вспоминать, ни что-то рассказывать.
Это при том, что ничего страшного и невывозимого я в этом месте не встретил.
Мне совершенно не на что жаловаться по большому счёту. Я не столкнулся ни с одной из лубочных страшилок и пугалок, ассоциирующихся с тюрьмой у человека, бесконечно далёкого от соответствующего образа жизни.

Поэтому дело не в тяготах арестантской жизни, а в ее пустоте, бессмысленности и бесцветности.
Там нет цвета.
Там все серое.
Нет цвета, нет вкуса, нет самого ощущения жизни.
Я не говорю за всех, конечно. Я излагаю лишь свои собственные ощущения.
Тюрьма — это анабиоз, абсолютная заморозка всех жизненных процессов, буквальное убийство времени.

Многие люди, ещё не попавшие в тюрьму, но предчувствующие ее, строят планы, как они изучат в ее стенах итальянский язык, напишут бестселлер, смогут осуществить ещё какой-то глобальный проект, на который, де, в обычной жизни не хватало времени...

Возможно, у кого-то получится, я не буду спорить.
Я сам, превознемогая болотную тягу, набросал кое-какие концептуальные заметки.
Но это очень сложно делать. Тюрьма убивает любое начинание такого рода, ее притяжение, ее трясину очень сложно преодолеть. Тюрьма все стремится "оболотить" и выкрасить в один, серый, цвет. Поглотить, отупить, убить все живое в человеке, атрофировать все мыслительные и чувственные процессы.
Не злобные татуированные дядьки с эрегированными членами, набрасывающиеся на несчастных филателистов из советских фильмов-страшилок, не садисты-надзиратели, пытающие зеков в гестаповских застенках, захлебываясь сатанинским хохотом, а серость и болотная трясина тюремного бытия — самое страшное и убийственное, что здесь есть.

Война — абсолютный, асимметричный контраст тюрьмы.
Война наполнена всей гаммой цветов, существующих на земле, даже теми их оттенками, о существовании которых ты не подозревал в той, прежней жизни.
Война — это фонтан эмоций, чувств и ощущений.
Это обострение всех форм человеческого осязания.
Это миллионы деталей и штрихов, от количества которых взрывается мозг человека, едва бы переступившего периметр лагеря, места, где все измеряется штучно, не превосходя количества пальцев на руках.
Это совершенно иная скорость времени и совершенно иная ценность каждого его отрезка.
Контрастный душ, который не всякому дано вынести без ущерба для душевного здоровья.

Нет ничего, ни одного фактора, которые могли бы как-то уравнять эти два мира, вывести какую-то формулу их схожести.

Кроме того, что тебя нет дома.