Colonel Cassad: Поездка в Новороссию: Два года спустя. (Часть 8). Заключение

Заключительная часть материала "Поездка в Новороссию: два года спустя" от российского добровольца воевавшего на Донбассе за народные республики.

Часть №1 - http://colonelcassad.livejournal.com/2860121.html
Часть №2 - http://colonelcassad.livejournal.com/2860347.html
Часть №3 - http://colonelcassad.livejournal.com/2864241.html
Часть №4 - http://colonelcassad.livejournal.com/2893967.html
Часть №5 - http://colonelcassad.livejournal.com/2912128.html
Часть №6 - http://colonelcassad.livejournal.com/2932221.html
Часть №7 - http://colonelcassad.livejournal.com/2952032.html



Поездка в Новороссию: два года спустя. Часть 8

Окончание воспоминаний о службе в ВС ДНР, появившееся на свет, главным образом, благодаря положительным отзывам в комментариях к первым семи частям (ссылка). Я бесконечно благодарен своим читателям, оставившим самые тёплые комментарии к записям в данной теме, ибо без них, скорее всего, не было бы этих воспоминаний (кроме самой первой части) об одном из самых лучших отрезков моей сумбурной жизни.



Моя "ласточка" ‒ точнее, такая же, как моя (фото Д. Пичугина из журнала "Техника и вооружение" №2/2008)

Боевая неготовность

После перемирия 7 сентября, по мере постепенного затягивания в болото мирной казарменной жизни, боевой дух начал неуклонно падать. Две батареи 2С9 (включая нашу) стали в шутку называть не самоходными артиллерийскими, а "караульными", и это действовало угнетающе. Хуже всех, наверное, было тем самым авдеевским, которым надавали сладких обещаний касательно их военной карьеры, после чего благополучно забыли об этом. Парням была интересна военная техника, особенно мехводам, они полюбили свои машины (двое похвастались мне красивым Георгием Победоносцем, которого они нарисовали на борту, купив кисти и краски на свои деньги). Однако, командование предпочло лишить их главного – возможности хотя бы время от времени совершенствовать свою боевую подготовку и выезжать на стрельбы.

Я уже говорил, что так было не со всеми (правда, заметно снизилась массовость выездов), и наши военачальники могли запросто, с целью поддержания артдивизиона в тонусе, отправлять на позицию по две "Ноны" для противодействия украм, которые, несмотря на перемирие, продолжали стрелять, или хотя бы просто для стрельбы по чистому полю (с корректировщиком) с целью повышения боевого мастерства. Да что там стрельбы! Даже выезды на домашний полигон (в "зелёнку") для тренировок расчётов были бы в радость (ежедневно или через день), я же помню всего две тренировки в "зелёнке" и одну на площадке у гаражей – и это за семь недель... Результат был соответствующим. На последнем занятии, на котором я присутствовал, командиры и наводчики безбожно путались, заряжающие ничего не заряжали, мехводы проехали в общей сложности (в сумме) метров 100. Вместо боевой подготовки и работы по специальности – отупляющие караулы для охраны того, что часто вообще не нуждалось в охране.

Последствия не заставили себя долго ждать. Сначала началось пьянство. И хорошо бы (хорошо, естественно, в кавычках), если бы пили только в расположении – в кубриках или гаражах. Пьянство стало выплёскиваться наружу, в частности, на ту самую дорожку, по которой ходили штатские. Однажды я увидел там двоих бойцов не из своего экипажа, которые, расстелив газетку и сервировав её бутылкой водки и закуской, выпивали прямо на посту, с оружием, на виду у проходящих гражданских – я готов был сгореть со стыда. К счастью, в тот раз мне удалось увести их с пленэра в помещение под предлогом того, что приехал командир артиллерии бригады (это было действительно так), который собирался сделать обход постов (в тот раз я отстоял вахту за них), однако не прошло и недели, как пикник на том посту повторился в ещё более разнузданном виде – в примыкавшем к нему помещении, с громкой музыкой и с ещё б'ольшим количеством участников.

Как правило, пьянство начиналось после "зарплаты" – выдачи некоторого количества денег на личные расходы. Лично я помню две таких выдачи – по 1000 гривен (= 2500-3000 руб.), хотя обещали больше (по 3000 гривен ежемесячно). К обещаниям в дивизионе вообще относились наплевательски, не удосуживаясь даже объяснить причину невыполнения того или другого, а просто забывая о них. Предполагалось, что денежное довольствие будет расходоваться на сигареты, сладости и пр., однако одни сразу брали увольнительную и везли деньги в семью, другие шли в супермаркет, находившийся поблизости (за сквером и "большой дорогой", точнее, широкой улицей с троллейбусным движением) и покупали спиртное. Строгие на словах правила (гауптвахта или "подвал") почти не действовали, более того, во время ночных караулов у штаба мною неоднократно наблюдались изрядно навеселе некоторые из тех самых штабных, которые и должны были блюсти нравственность в дивизионе. Обрушение боеготовности 1 и 2 саб довершил третий исход личного состава, о котором будет сказано ниже.

Ложная тревога

Числа 20-го октября, рано утром, после построения и завтрака, Балу собрал батарею в большой угловой комнате, где какое-то время я жил один (все "сгруппировались", разъехались по более уютным помещениям, а мне и там было хорошо). То, что он сказал, произвело эффект необычайной силы – уже отчаялись дождаться и вдруг: батарея выдвигается на передовую и будет прикрывать фронт в зависимости от обстановки на участке П'ески – Авдеевка – Ясиноватая – Горловка; машин на всех не хватает, но поедем в полном составе – "лишние" будут стажироваться и выполнять обязанности боевого охранения; драка (дословно "п....рез") будет страшной, "ответки" – каких мы ещё не видели, поэтому, если кто не уверен в себе, пусть скажет об этом сейчас. Никто не сказал ни слова кроме нескольких уточняющих вопросов. Я огляделся – все были спокойны и сосредоточены, даже Вара (хотя адреналина в крови, лично у меня, заметно прибавилось).

Обнаружилось отсутствие Лысого. Спросил у Будана – оказалось, что мехвод заболел>: почки или что-то вроде того (нашёл время). Тут же договорился с безлошадным Асадом (с которым, можно сказать, дружил), испросил разрешения командира батареи на замену номера расчёта и развернул бурную деятельность по подготовке машины к выезду. Первым делом пошли с новым механиком в бокс, завели машину, прогрели, проверили габариты, аккумулятор, воздух, ЗИП, замерили топливо и масло. Всё было в норме (кроме ЗИПа). Асад заметно приободрился – его машину так и не отремонтировали, у самог'о (без запчастей) не получилось, и тут вдруг такая удача. На гражданке он работал дальнобойщиком, хорошо разбирался в моторах, и я был в нём вполне уверен. В его отношении ко мне чувствовалось уважение, которое грело душу.

Погрузил в машину палатку, несколько банок консервов из заначки на первое время, запасся питьевой водой, поручил Будану стрельнуть пару батонов на кухне. Ещё со второго выезда в боксе лежало восемь снарядов и четыре тубуса с зарядами. Доложил Балу, что считаю целесообразным погрузить их в машину и, получив добро, позвал Метиса (мог бы погрузить и один, но это было бы неправильно – он всё-таки заряжающий). Метис, лежавший на матрасе и смотревший телевизор, воспринял предложение поработать без энтузиазма, но в конце концов встал и пошёл со мной. Незадолго до этого он так же неохотно отреагировал на моё пожелание потренироваться в заряжании – я ни разу не видел парня в деле и должен был быть уверен, что в бою всё будет сделано правильно. В итоге он остался очень доволен нашими упражнениями, т. к. никогда раньше не видел, как работает затвор (показал ему, как включается пневмосистема и разрешил под свою ответственность нажать на красную кнопку). В этот раз мы аккуратно сложили боеприпасы на полик боевого отделения, вооружив "четвёрку" до зубов (36 выстрелов).

Позаботившись об орудии, занялся собой. Перебрал вещи в сумке, лекарства, сложил как положено. Что-то заштопал, сделал новую резинку для волос (ношу их хвостом), постриг бороду. Скатал два шерстяных одеяла и сложил их между ручками сумки, скреплявшимися липучками – получился компактный багаж. Для другой руки приготовил скатку ненадёванного зимнего камуфляжа – ночи на позиции обещали быть холодными. Ниже пояса оделся по полной программе – термокальсоны, штаны от "горки", берцы. Выше пояса надел только футболку (в комнате было очень тепло), всё остальное, что надо было надеть по боевой тревоге (включая автомат), лежало и висело на расстоянии вытянутой руки. Сел на пуфик, стоявший у самой двери, и, изредка отлучаясь в туалет или столовую, просидел так несколько часов (четыре-пять?). Около пяти вечера был дан отбой и приказ заступать в караул. Это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.

Третий исход

Первым из третьего исхода, вызванного прежде всего злоупотреблением командования караульной службой, стал Юниор. Его увольнение, а точнее то, что начштаба так легко отпустил опытного командира орудия с навыками командования батареей, произвели на меня обескураживающее впечатление. Произошло это ещё до ложной тревоги, и мне было странно наблюдать своего первого комбата одетым по гражданке без привычного "пижонского" (раритетного) АКС. В его рапорте, говорят, было сказано, что он пришёл в ополчение воевать, а не стоять в караулах. Надо полагать, что так считали все бойцы дивизиона, но думали (надеялись), что это явление временное. О том, что это надолго (навсегда) Юниор догадался сразу – отдаю честь его проницательности.

Неприятным сюрпризом для меня стало увольнение Будана с товарищем: во-первых, потому что я снова остался без наводчика, во-вторых, из-за того, что он уехал, не попрощавшись (после того, как я вложил в него частичку своей души). Авдеевским парням дорога домой была заказана, поэтому, по слухам, они ушли в войсковую разведку (впрочем, не факт, что они воткнули бы штыки в землю, если могли бы вернуться к своим семьям). После несвоевременного возвращения из увольнительной были уволены двое кандидатов в командиры орудий из нашей батареи, которые не только не успели пострелять, но даже не овладели основами своей военной специальности. В это же время перестал замечать в расположении (в коридоре и в столовой) двух командиров орудий 2-й батареи Ниссана. 1 и 2 саб таяли на глазах.

В других батареях дела обстояли получше, но отток кадров наблюдался и там. Мне рассказывали, что Киря просил Рыжего (2А65) уговорить своих людей не увольняться ещё хотя бы неделю-другую, т. к. тяжёлые гаубицы могли понадобиться в любую минуту. Балу просто плыл по течению, не предпринимая ничего, чтобы улучшить ситуацию, напротив, в минуты откровения, говорил о том, что хотел бы сам "свалить" из батареи. Киря лично работал с личным составом, как правило выходя на утреннее и вечернее построения (был ещё Грузин, но об этой комической личности даже не хочется вспоминать), и у меня к нему в этом плане очень большие претензии. Наверное, он был хорошим артиллеристом (хотя проконтролировать результаты стрельбы, которой он командовал, у меня не было возможности), но умение подобрать нужные слова при общении с подчинёнными определённо не входило в число его добродетелей. Развал двух батарей 2С9 и, возможно, всего дивизиона целиком и полностью лежит на его совести.

Прощай, оружие

Моё решение завершить службу в рядах ВС ДНР и покинуть Донбасс не было плодом сиюминутного раздражения, слабости, гнева или обиды на кого-нибудь или разочарования обстоятельствами. Уезжать с чувством невыполненной работы, недоделанного дела было горько, и перед тем, как принять решение, я тщательно всё взвесил, собрав воедино всю имевшуюся у меня информацию. Результаты моих размышлений можно изложить в трёх пунктах.

Во-первых, я был уверен, что наученные горьким опытом августовского наступления (если быть точным – разгрома) укры больше в серьёзную драку не полезут, а значит перемирие и наше бездействие будет длиться сколь угодно долго. Время доказало правильность моего умозаключения, а операция по разблокированию Дебальцево в январе-феврале явилась вынужденной мерой, своего рода исключением из правила (к тому же, насколько мне известно, моя бригада в боевых действиях участия не принимала или принимала ограниченно, а сама операция, несмотря на её важность, не была сопряжена с вопросом физического существования ДНР и ЛНР). Со временем, тяжёлая техника (надо полагать, что и наши "Ноны") была отведена от линии разграничения на почтительное расстояние и сейчас находится в глубоком тылу.

Во-вторых, мои опасения об отсутствии должной помощи со стороны России оказались несостоятельными. Сейчас не время раскрывать все подробности, которые мне известны, но ясно одно: без России Донецкая и Луганская республика не продержались бы и месяца. Другое дело, что помощь могла быть гораздо более активной в самом начале конфликта, о чём уже говорилось, но, что случилось, то случилось – эту страницу истории переписать уже не получится.

В третьих, тот момент, когда для защиты независимости ДНР и ЛНР был важен каждый доброволец ко дню моего отъезда уже ушёл в прошлое. Не знаю, как другие, но командование моего артдивизиона "сорило" людьми направо и налево по принципу "мы никого не держим", хотя не держать (не пытаться удержать) специалистов высокого класса было в'ерхом бесхозяйственности. В подобной обстановке пропадал всякий стимул к самосовершенствованию и к военной службе вообще. Оставаться за тридевять земель просто так, сидеть без дела, когда дома ждала отложенная на время работа (в моём случае – мой журнал) было просто глупо.

Увольнение не заняло много времени. Подписал рапорт у Балу, отдал ему удостоверение с фотографией и наименованием бригады, "смертник" (металлический жетон с номером), ключ от бокса с "Ноной", сдал форму Бате (Фариду) – старшине дивизиона, автомат с магазинами – в оружейку. Хотел передать оба комплекта "горки" Асаду, но Батя дал добро только на один (осенний), сказал, что есть и другие нуждающиеся. Подарил Асаду почти всё, кроме того, что привёз из дома: чехол с ремешком для удостоверения (были далеко не у всех), шикарную кожаную командирскую сумку (которой ни разу не воспользовался), вязаные перчатки, новые шерстяные носки и пр. Асад был искренне огорчён моим отъездом – он хотел перейти в мой экипаж, когда уволится Лысый (что было уже делом решённым), да и вообще... мы же дружили.

Уволившись, я неожиданно оказался в центре внимания (видно, прошёл слух) – ко мне стали подходить люди, которые раньше, в лучшем случае, сухо здоровались со мной и не более того, заговаривали, спрашивали о причине увольнения, желали всего наилучшего. Подошёл Ниссан (командир поредевшей 2 саб), подошёл командир орудия, позывной которого я не знаю, бывший офицер, командовавший до войны батареей ЗРК "Оса" (если я правильно помню) – ему нелегко далось освоение новой для него техники, но он её освоил, однако проявить на деле свои навыки не успел (спросил, стрелял ли я и, получив утвердительный ответ, как мне показалось, немного позавидовал мне). Интересна реакция Метиса, который зашёл ко мне занять денег до завтра (я уезжал рано утром и дать их ему не мог – у меня было только на дорогу): услышав, что я уволился, он сказал: "Ну, значит надо точно валить отсюда!".

Прощание с командованием дивизиона было куда менее приятным. Истерика Кири: "Усрались?", "Зачем ты приехал? Кто тебя звал?" (как будто я уезжал с позиции или в перерыве между выездами во время жарких боевых действий), увещевания Грузина: "Ладно-ладно. У него [у Кири] сегодня был тяжёлый день, весь на нервах". На языке вертелись гневные слова, но мне не хотелось перед отъездом провести неделю в подвале, и я ограничился несколькими умеренными фразами, вроде: "Тебя не спросил: ехать или не ехать" и "Была бы работа, служил бы и дальше". Вечером случилась небольшая пьянка с неизменной руганью и стрельбой в пол (я как уволившийся уже не особенно сдерживался от выпивки). Рано утром собрал свои немногочисленные пожитки и покинул расположение с расчётом успеть на первый троллейбус, который проходил мимо в 05:00. Знакомый боец, сидевший на посту на выходе, которому я однажды очень помог в щекотливой ситуации, за что он не раз выказывал мне свою признательность, сказал на прощание: "Рад был [вместе] служить!". Несмотря на свинство Кири, испортившего мне настроение, служба закончилась правильными (добрыми) словами.

Дорога домой

Сев в троллейбус, я почувствовал себя в другой реальности. Я оказался, как будто, за тысячу километров отсюда, где люди не ходили повсюду с оружием, не стреляли друг в друга и не укрывались от вражеских пуль и снарядов. Я ехал по совершенно мирному городу, каких в России великое множество, ранним утром одного из тех дней, которые принято называть будними. Люди входили, покупали у водителя билеты и ехали кто-куда, чтобы заработать себе на жизнь. В их облике не было ничего необычного – такого, что отличало бы их от жителей вполне благополучных мирных городов, на самых окраинах которых не стоят вражеские войска, чтобы при первом удобном случае взять город штурмом и поубивать их (некоторых из них), записав в сопутствующие потери).

В те дни (27.10.2014) в Донецке из четырёх (если не ошибаюсь) автовокзалов работал один Южный. Ехать пришлось с несколькими пересадками, и на каждом отрезке пути в вагон автобуса или троллейбуса набивалось очень много народа. Если люди массово едут на работу, думал я, значит, работа есть, а если есть работа, значат, за неё платят деньги и производится продукция и услуги, т. е. худо-бедно экономика функционирует, что не может не радовать. Автовокзал тоже был переполнен. Поначалу казалось, что все билеты распроданы на день вперёд, и стоять в очереди придётся не один час. Изучив расписание, я обнаружил, что автобусы ходят не только по Новороссии, но и в Россию (Ростов, Краснодар), и на Украину (Запорожье, Мариуполь и пр., причём сейчас рейсы на Мариуполь, занятый украми, выполняются каждые четверть часа). В результате, всё оказалось не так страшно, и спустя полчаса-час я уже держал в руках билет на автобус до Луганска, который отходил через 10 минут.

Моим попутчиком оказался Валерий, горный инженер из Макеевки, моих лет, сотрудник НИИ, который ехал в Краснодон инспектировать одну из шахт (работающих! шахт). Он рассказал мне много интересного о горном деле, в частности о высокой себестоимости угля в Донбассе (цифры, к сожалению, я не помню), вызванной большой глубиной выработки, о копрах, о терриконах, и пр. и пр. О политике говорили тоже. Я высказался в пользу образования пророссийской партии, которую следовало создать ещё 20 лет назад, чтобы правовым путём изменить уродливое общественное мнение сегодняшней Украины и так или иначе снова воссоединить наши народы. Валерий ответил, что на этом пути есть одно серьёзное препятствие – тотальное неверие украинцев (включая жителей Новороссии) в предвыборные обещания кандидатов, выработанное долгими годами обмана избирателей.

Увидев мой российский паспорт, он спросил: "Ну и как, по-вашему, мы воюем?". "Мы воюем" – помните: "Когда же, наконец погоним противника от Донецка?" (Валерий был уже невоеннообязанный, но всё же). В целом, было очень интересно пообщаться с советским интеллигентом, закончившим ВУЗ примерно в одно время со мной, но волею судеб ставшим иностранцем. В Луганске вместе пересели на автобус до Краснодона, где я вышел, не доезжая автовокзала, и пересел на маршрутку до Изварино. Перед этим поменял б'ольшую часть оставшихся гривен на рубли, причём даже не в обменнике, а прямо на остановке – здесь российская валюта была в ходу. На окраине Изварино снова увидел следы боёв – полевые укрытия, сгоревшую БМП. Совсем недавно здесь решалась судьба Новороссии – если бы укры перекрыли границу, ни ДНР, ни ЛНР уже не было бы в природе.

Впервые (из четырёх раз) переходил границу не по-партизански, а через таможню. Сумку не проверяли, металлодетекторы вроде были, но точно не помню. Служащая, очевидно, обратив внимание на отсутствие штампа о переходе туда, спросила, где я переходил границу в сторону Украины. Честно признался, что переходил неофициально, т. к. служил в ополчении. Милая женщина улыбнулась и вернула мне паспорт. Моя "командировка" в Донбасс закончилась.

Заключение

1. Несмотря на то, что на мою долю не выпало жестоких испытаний (жарких контактных боёв, быстрых и точных "ответок", увечий, тяжёлых контузий, плена и пыток), моя совесть чиста, т. к. я неоднократно бывал на позиции, где всё это могло произойти, и, кроме того, довольно долгое время находился в постоянной готовности к боевому выезду куда прикажут – днём и ночью, 24 часа в сутки. Я не бегал от опасности – просто повезло.

2. К сожалению, мне удалось выполнить только программу-минимум – в меру своих сил и возможностей помочь ополчению Донбасса отстоять Новороссию. Программа-максимум (дойти до Киева и Львова, свергнуть майданную власть, очистить Украину от бандеровцев и восстановить добрые отношения между нашими народами) осталась нереализованной из-за перемирия 07.09, то же самое относится к промежуточному варианту (выбить украинские войска за пределы административных границ ДНР и ЛНР). Остался горьковатый привкус недоделанного дела.

3. Всё то "плохое", что было сказано в тексте об ополчении и ополченцах – всего лишь конструктивная критика или, если хотите, исключения, подтверждающие правило: я испытываю и всегда буду испытывать глубочайшее уважение к этим людям, которые воспротивились насаждаемому им чуждому мировоззрению и, поскольку иначе было нельзя, взялись за оружие и (хоть и не без помощи России и не в полной мере) добились своего. Горжусь знакомством со многими из них.

4. Роль России как государства в событиях в Донбассе сознательно обойдена стороной – с учётом необъявленной войны, которую официальный Запад ведёт с нами на всех фронтах, говорить что-либо на эту тему сейчас значит играть на руку нашим заклятым врагам, втянувшим нас в инициированный ими вооружённый конфликт у наших границ и обвиняющим нас в агрессии в отношении суверенного (на самом деле – марионеточного) государства.

5. Что бы там ни говорили о Минских соглашениях, я не верю (отказываюсь верить) в то, что Новороссия будет жить под властью Киева ‒ слишком много ненависти и недоверия накопилось между этими двумя частями украинского общества. Только один штрих: перед входом в нашу казарму лежал сине-жёлтый украинский государственный флаг, и мы вытирали об него ноги. Мыслимо ли представить, чтобы половая тряпка развевалась над Донецком и Луганском.

6. Отказ от ввода войск на Украину 24.04.2014 следует считать большой ошибкой. На то, чтобы подавить ПВО, обратить в бегство небоеспособные ВСУ и укронацистские батальоны и вернуть к власти Януковича (нашу козырную карту), который потом провёл бы нормальные демократические выборы, ушло бы не более недели (2-я пятидневная война). Сейчас это сделать гораздо сложнее, хотя там по-прежнему больше позёрства ("понтов"), нежели реальной военной силы. Но самое главное – мы защитили бы Новороссию (часть Русского мира) от укро-американской агрессии.

7. Сегодняшнюю ситуацию в Донбассе в целом можно охарактеризовать как "ни там, ни тут": ни войны, ни мира. Больше всего меня беспокоит судьба моих друзей из Авдеевки – она под украми, Киев не идёт на амнистию, а значит вот уже два долгих года они не могут вернуться домой. За Крым и помощь Донбассу Россия уже заплатила по полной, и конца этому не видно, несмотря на бесконечные разговоры о необходимости отмены санкций. Так может стоит пойти до конца по дороге с указателем "Русские своих не сдают", предъявить украм ультиматум касательно Минских договорённостей, признать независимость ДНР и ЛНР, разместить там российские военные базы и пограничные заставы, после чего обстрелы с той стороны прекратятся по причине чрезмерной опасности для здоровья стреляющих.

8. В январе 2015 г., с возобновлением боевых действий, я начал было снова собираться в дорогу, однако они закончились слишком быстро, и очередное перемирие не заставило себя долго ждать. Свой сегодняшний статус по отношению к событиям в Донбассе я охарактеризовал бы как пребывание в резерве до возникновения чрезвычайных обстоятельств

http://navy-korabel.livejournal.com/143925.html - цинк

PS. В целом, цикл очень понравился и автор при соответствующей доработке и развитии опубликованных в заметках тем, вполне мог бы и книгу написать о своей поездке, как это уже делали некоторые ополченцы вернувшиеся с войны.