Артемий Сыч: История одного сержанта

Мы расскажем историю одного сержанта. Уберите детей от экрана. Сержанта русской армии, воевавшего на большой русской войне. Всего лишь сержанта. Даже не майора, не полковника, звёзды на его погонах не освещают запотевшее от одышки лицо. Мы расскажем историю сержанта. Уберите детей от экрана. История, наверное, полностью выдумана, потому что так не должно быть на свете. И тем более так не должно быть в русской армии. И тем более так не должно быть на войне. И тем более — во время мобилизации.

С другой стороны, разве мало у нас сержантов? Ещё призовём, а не призовём, так нарожаем.

Другое дело — майоры, полковники, генералы. Их у нас мало. Их надо беречь. Их надо прикрыть. Телами мобилизованных в лобовом штурме Авдеевки. Пожалуй, про майоров мы тоже расскажем. Как про них не рассказать?

Военнопленный

В 2014 году наш сержант ещё не был военнослужащим. Помогал возводить баррикады в Славянске, оказывал поддержку, как мог, вёл сепаратистскую пропаганду в социальных сетях. Когда Стрелков из Славянска вышел, наш сержант, не будучи военнослужащим, оказался военнопленным. Так бывает в гражданской войне.

Три дня его пытали. Подвесили на цепях и били. Два раза выводили на ложный расстрел. Потом нашего сержанта обменяли.

Военный отпуск

Когда нашего сержанта пытали, вся российская вертикаль власти и армия вместе с ней очень долго и продолжительно чего-то стыдились. Полюбилось публике явление русского солдата без российского флага. «Нет, никто не отправлял на войну, я в отпуске», — стыдились они. А чего тут стыдиться-то, до сих пор непонятно. Вся юго-восточная Украина ждала как русского солдата, так и российский флаг. Русский солдат заходил и стыдливо, и немножко уничтожил 70% ВСУ, а дальше не пошёл. Скромные у нас генералы. Войну покушали, но не съели. Она и продолжилась.

Военный мотострелок

Когда сержанта обменяли, он залечил свои раны, о которых вам не расскажут международные организации, и пошёл наводчиком на БМП. И воевал он на славу. Каждый отправленный снаряд по врагу был его местью. Личной местью и местью за регион, объятый войной из-за глупой украинской идеи и шовинизма. «Отомстили. И не раз», — говорил сержант.

Антивоенные соглашения

Политическая власть решила договориться о прекращении огня и отводе войск. И договорилась. Три раза. Каждый раз украинская власть срывала эти договоренности. Да и в третий раз тоже срывала и много раз. Но ведь мирные соглашения остаются в силе, когда ваша страна односторонне не открывает огонь, правда? ВСУ готовились брать Донецк. Заливали степи в бетон, осваивались среди терриконов, ставили блиндажи и бункеры. «Для достижения мира». Ага. ДНР и ЛНР остались регионами, которые не признаны миром, у которых экономика и Народная Милиция держались на силе не государства, но людей и Бога.

Министр войны

В состоянии полной неопределенности и неправды сержант взял дело в свои руки. Начал приводить танки в своём батальоне в боеготовность. Наладил связи с журналистами и обеспечил приток средств в батальон. Обеспечил батальон автотранспортом, починил машины, ставил даже ночные прицелы, менял топливные фильтры, оснащал танки радиосвязью. Это не была добропорядочная среда, в которой наш сержант был не одинок. Он просто был один такой, который готов был рвать и метать, но обеспечить бойцов всем, чем мог. Ротный командир этого батальона говорил мне: «У нас было всё».

И ещё говорил, что есть только один человек, которому он абсолютно доверяет и который ни разу его ни в чём не подводил.

Это был наш сержант.

Взлом военных укреплений

Злая, ироничная сука война. Когда вступил в свои права день 24 февраля, именно наш сержант поехал взламывать укрепрайон на танке, который не стреляет из пушки. Другой бы отказался и не поехал, потому что ну как это вообще мыслимо — ехать на врага, которому есть чем тебя убить, а у тебя только пулемёт? Но наш сержант — другая натура. Наш сержант всё продумал. В конце концов, у танка ещё и гусеницы есть.

В общем, укрепрайон они взломали. Пушка танка не стреляла, зато сержант её на укропов наводил постоянно, а они от неё шкерились в посадке. Так и проиграли укрепление танку, у которого пушка не стреляла.

Венчурная война

Серьёзность происходящего до сих пор не все поняли. И, что самое страшное, до сих пор не поняли даже на передовой. То мобилизованных в ПТУ Макеевки поселят, то займутся раздуванием пузыря. Пустить пыль в глаза инвесторам, привести часть в порядок с уставным поведением и надеяться, что венчурный капитал как-то покроет убыточность бизнеса. Бить врага — дело вторичное. Как вообще приличный комбат может бить врага, когда у него сержант такой умный?

Когда сержант такой умный, активный и деятельный, то комбат начинает сомневаться в себе. Ну как это так, объясните: сержант танки чинит, геройствует, может гуманитарки через лояльных журналистов собрать, а комбат выбрит по уставному и не может сделать ничего. Только трупами окопы врага забросать. Комбату обидно. Комбригу наплевать теперь уже совсем на всё, вы сами не видите, до чего его сержант довёл?

Комбриг начинает кипятиться. Стрелочка на чайнике (биоапдейт для больших и важных комбригов) пробивает за 100 градусов.

«АААААА!», — говорит комбриг. «АААААА!», — отвечает комбат.

Две грузные фигуры — жертвы тыловой службы и военной ипотеки. «Офицер — это лучшее, что есть в Отечестве», — звучит эхом в моих ушах из кодекса чести Кульчицкого. Слава Богу, при социализме научились слушать русских и делать наоборот.

Они прикрывали дедов в нулевых за избитых первогодок. Они на третьем суде по Буданову радостно потирали ручки. Не из-за Буданова, а из-за литража соляры, который им выдадут на учениях и который они распилят, как заправские дальнобои, не понимая, что выпьют кровь молодых сынов своей Родины. Привычка к своему должностному лицу выправила в них сознание своей важности. «Я за тебя воевал», — говорят они по гражданке, искренне в это веря.

«АААААА! СЕРЖАНТ!», — сгорают они в огне нетерпения, что кто-то в их смену на их участке заменил профанацию деятельностью.

Срезали сержанту медийное влияние. Буквально сказали: «Чё ты там делаешь? Не делай».

Попробовали сами. Оказалось, что «сбор гуманитарки» — это не бездонный мешок с деньгами, а тяжёлая работа, которая базируется на персональном доверии между солдатом и медийными лицами. Комбриг с комбатом, они в этой теме недавно, им гуманитарка нужна, а доверительные отношения с медийщиками — нет. Они хотят поток финансов на себя распределить, а работать не хотят. Поэтому они вообразили, что существует целая плеяда деятелей, которым только и нужно, что властное армейское лицо.

Я с такими сталкивался. Они общаются через зубы и на простой вопрос «Дадите интервью?» отвечают списком БПЛА и бронежилетов, которые нам нужно ради этого интервью им предоставить.

Разумеется, нет ничего проще, чем пойти в часть посговорчивее.

В общем, обрезав медийку сержанту, у комбата и комбрига никакого финансового потока не образовалось. Кто виноват?

В смысле, вы что реально думаете, что это был вопрос?

Сержанта вызвали на офицерский совет. Офицерский совет из комбатов и комбригов, оглушённый тупейшей яростью (2023 год, всё ещё война с Украиной идёт), избил сержанта. СОВЕТ! ОФИЦЕРОВ!

После чего его уволили из армии. В 2023 году! Когда по всей стране вторую волну мобилизации пророчат! Уволили сержанта с восьмилетним боевым опытом! За то, что он армию по своей инициативе обеспечивал!

«ААААА!», — срывает башню уже у меня. Как такое вообще возможно?!

Я спрашиваю сержанта, что он будет делать.

Собирается подлечиться, вернуться в Донецк и продолжать оснащать бойцов ДНР.

На таких людях держится страна.

Страна, которая ведёт не одну, а две войны. Одна война с кровавым и жестоким врагом. Вторая война — война парадных офицеров, для которых устав — повод тешить своё эго. Одна война — с Украиной. Вторая — с советским идиотом в тылу.

Вторая война очень мешает вести первую. Ведь с каждым делом этих комбригов и комбатов на передовой победа отдаляется от нас.

Пока комбаты и комбриги не поедут штурмовать Бахмут в первом ряду, а на их место не заступят настоящие русские офицеры, победа, как разборчивая невеста, не отдастся нам.

Потому что все должны быть на своих местах.

Сержант у нас уже был. Но он был один.

Хорошо, что этого никогда не было. Ведь в настоящей армии настоящей страны такого просто не могло быть.