Vault 8. Убежище №8: Очередное включение из-под Авдеевки, глазами фронтовика

Период безнадёжных мясных штурмов декабря-января этой зимы автор пропустил, находясь на переподготовке из коптерщика в ФПВшника. Время, по словам товарищей, было тяжёлое: пехоту (по сроку пребывания в батальоне) тогда называли «двухдневками» и «трехдневками». На позиции попал уже только после взятия Авдеевки и закрепления наших на «Коксохиме».

За неделю пребывания на заводе следов стрелковых боёв не было обнаружено, хотя изрядная часть завода была осмотрена по долгу службы. Противник отступил с АКХЗ достаточно организованно, хоть и поспешно. Боеприпасы оставлены в основном от тяжёлого пехотного оружия: 40-мм гранаты и 12.7-мм патроны в пластиковых рассыпных лентах, ещё были и одноразовые РПГ, но их быстро расхватали. Вещевое имущество в виде спальников, печек и прочего «добра» валялось везде (спасибо волонтёрам «Запорожстали» за обогрев нашего помещения!). Также спасибо украинским волонтёрам за огромное количество продовольствия: тушёнка, рыбные консервы и концентраты не хуже наших, а то сухпай надоедает.

После падения АКХЗ, переход под наш контроль Тоненького, Орловки, Семеновки и Бердычей стал лишь вопросом времени. Во-первых, высоты завода господствуют над местностью, а, значит, решаются проблемы со связью, дальностью полета коптеров всех типов, и, естественно, с наблюдением. Можно даже камеры на крыши прикручивать и наблюдать в режиме онлайн за всеми движениями противника. Во-вторых, завод — это множество укрытий, а значит возможности по накоплению резервов и развертыванию эвакопунктов в относительной безопасности. В отсутствии у противника массовых ФАБов с модулем коррекции, крыть нас, по сути, здесь нечем.

Тем не менее, освобождённые населенные пункты и квадратные километры полей с лесопосадками даются дорогой ценой. Пехота нашего батальона в очередной, не помню уже какой раз, обнулилась в ходе штурма одной из мелькающих в сводках деревень. Да, остатки смогли закрепиться. Да, сточились за три дня, а не за один, как было раньше. Основные поражающие факторы — это дроны всех видов: «Мавики» со сбросами, ФПВ, «Бабы-Яги» и кассетные снаряды. Много неприятностей приносят БМП «Брэдли»: выкатываются, отстреливают БК и тут же сваливают в укрытие.

В конце февраля наши очень удачно смогли заскочить в Бердычи. Участвовавший в эвакуации раненых в тех боях штурмовик рассказывал мне, что заход пехоты на танках в село оказался для противника полной неожиданностью. В Степовом ещё шли бои, и пехота противника в Бердычах находилась в расслабленном состоянии, не ожидая подвоха. В итоге, наши штурмовики, спешившись, сходу зачистили дома на южной окраине села, закрепились и даже продвинулись на соседнюю улицу. При зачистках удалось взять целую рацию — в эфире у противника царила паника, некоторые посты его пехоты сдавались без боя. Но не смогла пробиться в село вторая наша колонна, заходившая с северо-востока. Поэтому атака захлебнулась, сил на овладение всем селом с ходу не хватило. После ввода в бой следующих очередей резерва удалось захватить половину Бердычей, на чём продвижение и застопорилось. Бои опять превратились в мясорубку.

Причём возникали проблемы с дружественным огнём: свежие батальоны соседней бригады чуть не устроили перестрелку с нашими бойцами — чудом удалось объяснить, что свои.

Выявились у нас проблемы и в средствах поражения. Пехота, как обычно, не достаёт из своих «семёрок», если даже вдруг их дотащит до позиций. ПТУРы в массе своей старые. Отсюда вечная проблема: либо не кондиция, либо проволока рвётся. Ну, и опять же ПТУРщики опять новые. Прежние были отправлены в «эваки» — группы эвакуации, «за бесполезностью» и отлеживаются теперь по госпиталям Великой и Необъятной.

Про беду судоплатовских дронов, наверное, не писал только ленивый. Показательно, что первый Абрамс подбили «Упырём», которых был всего десяток на бригаду, и то — пришли они, как гуманитарка, в отличие от «Судоплатовцев», которых с завода в день запускается от полусотни. Качество сборки у судоплатовских дронов тоже скачет: одно время приходили, будто спаянные пятилетними детьми, и они, как следствие, отваливались в полете. Но крайняя партия пришла уже качественной сборки — мне понравилось.

Ещё одной из проблем сосредоточения большого количества операторов ФПВ, стал взаимный перехват видеосигналов очками, что приводит временами к потере «птичек».

На фоне этого, опять пытаются гонять броню противника артой, но подарки из северной части «Страны утренней свежести» дают большой разлёт; хотя в январе расчёт нашей миномётки всё же упокоил одну «Брэдли» выстрелом из 120-го калибра.

С наблюдением за полем боя, в отличие от поражения противника, ситуация нормальная. Постоянно работают и дроны типа «крыло», и коптеры. Взамен потерянных дронов новые привозят оперативно. Если осенью освоили выносные антенны окончательно, то за зиму в штабах, наконец, освоили трансляции — так что картинку с поля боя офицеры теперь получают на экранах телевизоров.

Увы, беда продолжается со средствами РЭБ. Нет, они у нас есть! Недавно, перед штурмом, лично обучал по человеку со взвода из штурмовой роты как пользоваться противодроновыми ружьями. Кстати, это всё были разные модели, но они есть в наличии. Проблема в том, что пехота их сбрасывает в ходе движения — оборудование не штатное, а тут ещё своего нести достаточно. Плюс, есть проблема с зарядкой: на противодроновые ружья в основном есть только один комплект аккумуляторов. И что с ним делать дальше? Непонятно. Эффективнее были бы специально выделенные группы «РЭБманов», выставленные на определенных точках по маршруту передвижения пехоты. Кроме того, оснащенные спектро-анализаторами и датчиками обнаружения дронов и возможностью своевременно заряжать игрушки. Но всё это к вопросу про взводы РЭБ, которые у нас отсутствуют.

На данном этапе оборудование, полученное на народные деньги, просто выкидывается (в буквальном смысле) на ветер. Про средства РЭР на уровне батальона сказать вообще нечего, так как их нет.

Зато до нашего батальона докатились, наконец, китайские багги. Те самые, что закупили для армии. Машинка удобная, проходимая и крайне полезная. Правда, водитель не успевает менять колеса, а так багги сильно экономит человеческий ресурс для доставки всего необходимого в полосе обороны от точек выгрузки. Но на самый передний край не ездит, конечно, да и лобовое стекло бы машине поставить. Ещё остаётся риторическим вопрос: «А почему нельзя сделать такое на базе "Нивы" и выпускать в товарных количествах у себя?».

Нам, в отличие от прошлой зимы, стали выдавать химические грелки. Хотя бы в обеспечении 21-й век в нашей армии становится всё ближе. Хочется отметить и новые штатные тактические аптечки с хорошими силиконовыми жгутами, турникетами, ножницами и прочим. Комплектация, конечно, не идеал, но на голову выше того, что выдавалось в первый год войны.

Есть и тактические новшества. В первую очередь — это специально отобранные группы «эваков», и у каждой роты они свои.

Вообще, на этот раз пехоту готовили две-три недели, что по сравнению с отправкой в бой людей, ещё вчера буквально подписавших контракт, это уже хоть что-то. В результате, действия штурмовиков обрели хоть какую-то осмысленность. Тем не менее, как уже говорилось, пехота быстро сточилась практически в нуль. Поэтому снова стали привозить людей на позиции для пополнения остатков пехоты без какой-либо подготовки, сразу после подписания контракта. Об их боевой ценности лучше умолчать.

Возвращаясь к вопросу о статистике раненых, вернувшихся в строй. В условиях современного, расширенного в глубину, поля боя, вынос раненых представляет проблему. Легкораненые выходят сами, а вот тяжёлые — по возможностям «эваков», что бывает далеко не всегда: на некоторых участках нет смысла эвакуировать «тяжёлых», так как группа эвакуации почти гарантированно попадёт под раздачу. Противник же любит добивать даже одиночных раненых дронами.

Гарантия, что тебя раненым заберут и доставят в тыл (но не факт, что вовремя) есть только у «специалистов». Такой термин не употребляется, но больше всего подходит для описания. Это расчеты тяжёлого оружия, коптерщики, ФПВшники, связисты, миномётчики, водители. У них и условия жизни лучше, чем у бойцов переднего края: доступ к генераторам, нормальному обеспечению продовольствием и водой из-за небольшого, как правило, расстояния от точек выгрузки. В батальонах, участвующих в штурмах, эти категории бойцов практически превратились в постоянный состав, в отличие от пехоты, которая теперь носит исключительно переменный характер. И для нас это — тяжёлый моральный фактор, ведь идентичность с пехотой у нас одна. Мы же не какие-то там игилойды, где пехота-смертники — это аборигены-«тапочники», а «специалисты» выходцы из более культурных стран. Да и попадание в «специалисты» у нас носит часто рандомный характер. В таких случаях говорят: «Повезло». Потери «специалисты» тоже несут, но не в таких количествах, как пехота. Это позволяет образовывать стабильные коллективы, представляющие на сегодня из себя мешанину из довоенных контрактников — «штатников», добровольцев-«краткосрочников», мобилизованных и, частично, контрактников новых наборов. Особняком стоит только взвод связи, укомплектованный преимущественно из «штатников», которые уже на всех остальных смотрят, как на временное явление.





Итак, ещё одно свидетельство бросания на фронт совершенно не обученного пополнения из новых контрабасов.

Понимают ли полководцы, что таким отношением они снижают поток добровольцев? Потому что «солдатское радио» работает лучше Телеграма, и быстрее? Например, переживший самоубийственную атаку новый контрактник, лёжа в госпитале, в разговоре с другом наказывает ему: «Коляна и Григорьича отговори от контракта — тут мясо и лажа полная». И для этих Коляна и Григорьича данная рекомендация будет сильнее любого тг-канала фронтовиков по указанной проблеме. И именно так поток добровольцев может поехать вниз.

Понимают ли полководцы, что таким образом они закапывают в землю и укладывают в госпиталя наш наступательный потенциал? И транжирят гос.средства на найм и компенсации погибшим?

Примечание: что означает «роты сточились в ноль»?

Это означает, что в строю осталось 5-20% личного состава.

Все понесённые потери как правило укладываются в формулу: 1/4 убитых, 1/4 тяжелораненых, 2/4 легкораненых.

Второе примечание: почему такое отношение — «как к временному явлению»?

Вопреки предположению, это не означает холодности и равнодушия. Нет, это всего лишь внутренний барьер, спасающий психику от сумасшествия, когда бойцы сталкиваются с большими потерями сослуживцев. Особенно, если все знают, что дело в отвратительно обеспеченных атаках, но это повторяется из раза в раз — и никто из ответственных лиц не то, что не сел/попал в «Шторм» искупать вину перед погибшими солдатами, но даже не был уволен или понижен в звании.

Бывалые бойцы делают достаточно для новичков, особенно если те максимально вкладываются в самообучение и демонстрируют желание выжить.

Но тоже поймите: когда своими глазами видел хотя бы 3 набора в «Шторм», то начинаешь относиться к этим людям с некоей отрешённостью.

Хотя, конечно, им всем хочется помочь.

Напомню слова президента в конце прошлого года:
— Беречь надо ребят (с)

Конечно, это не приказ на бумаге (хотя кто знает?), но посыл таков.

Пока же мы часто видим противоположную картину. У общевойсковиков.

Недавно в личку прислали пруф на нормальную подготовку у десантников. Мне понравилось, но в то же время разбирает досада — почему десантные полководцы могут, а общевойсковые не очень?

Зато мы знаем и понимаем, что все случаи подобных чрезмерных трат л/с — из-за хренового взаимодействия на поле боя.