Святослав Голиков: Каким образом мы в итоге дошли до коллапса (Изюмский фронт. Продолжение)

Продолжаю рассказ об Изюмском фронте. Обрисую конкретные проблемные моменты, имевшие системный характер.

К моменту моего отъезда в июле сформировалась уже устойчивая картина (дальше ситуация только ухудшалась): эффективного поражения укреплённых позиций противника не происходит, контрбатарейную борьбу наша сторона не вытягивает, воспрепятствовать активным действиям вражеских БПЛА не получается, ПВО противника остаётся неподавленным, критически значимого воздействия на коммуникации противника не оказывается, серьёзной нехватки в живой силе, технике и боеприпасах у противника на практике не ощущается, противник оказывает упорное сопротивление, весьма результативно работает артой, в том числе на значительную глубину - по нашим ПВД, складам, колоннам (а в июле уже добавились Хаймарсы).

Помимо невысокой эффективности работы наших тяжёлых средств поражения, налицо также было отсутствие должного взаимодействия между авиацией, артиллерией, танками, боевыми машинами и пехотой. Также не наблюдалось оперативной реализации актуальных разведанных в части выявления систем опорных пунктов, мест сосредоточения живой силы и техники противника. Прямой связи между линейной пехотой на передке и тяжёлыми средствами поражения чаще всего не было.

Наша авиация высокой активности в принципе не проявляла, старалась не выходить на передний край, чаще всего отрабатывала с относительно безопасного расстояния, непосредственной огневой поддержки наземным силам не оказывала. С одной стороны, неиллюзорную угрозу представляли системы ПВО противника; с другой стороны, не наблюдалось увязки действий самих наземных сил с авиацией в части обеспечения огня на подавление по вражеским позициям, чтобы никто ни с каким ПЗРК не мог высунуть носа в ходе нанесения авиаудара.

Относительно результативности нашей арты, которая на самом деле регулярно куда-то работала, я думаю, всё уже понятно. В анамнезе нашего нездорового бога войны - неподавленные укрепы и бодрая арта противника на фоне перепаханных полей. Плюс к этому, не наблюдалось непосредственной артподдержки штурмовым действиям пехоты.

Танки в районе переднего края по большей части стояли приныканные по лесополкам. Чтобы их использовали в качестве САУшек для стрельбы с ЗОП, мы не видели и не слышали. В качестве средства непосредственной поддержки пехоты их применяли нечасто и не особо удачно, поскольку отсутствовал третий важный компонент - артиллерийское обеспечение, ведь пехота в состоянии прикрывать танки на дистанциях досягаемости собственных огневых средств, от неё нельзя требовать невозможного. При неподавленной артиллерии противника и отсутствии огневого прикрытия от расчётов ПТУР, танки в таких атаках просто сгорали.

Боевые машины могли бы обеспечивать дополнительное огневое прикрытие для авиации и танков от вражеских расчётов ПЗРК и ПТУР, равно как и содействовать пехоте, в том числе путём предварительной огневой зачистки зелёнки от установленных на растяжках мин. Однако в сложившихся условиях эти несчастные бэхи и бэтэры при появлении на поле боя были просто мишенями в тире. Поэтому их, как и мотолыги, использовали чаще всего просто как механических лошадок. Правда, и в этом случае при неудачной засветке их сжигали на раз-два.

Прямым следствием всего вышеизложенного была недостаточная эффективность действий нашей пехоты. Кроме того, командование широко применяло практику лобовых штурмов неподавленной обороны противника. Всё это закономерно приводило к неоправданно высоким потерям без решительных успехов. Пехота в обороне также несла ощутимые потери от точного артогня противника. Нередко командиры штурмовых групп либо саботировали выполнение приказов на самоубийственные атаки, либо прямо отказывались от их выполнения. Наблюдалось немалое число отказников в армейских подразделениях и пятисотых в добровольческих батальонах. Наши линейные части были обескровлены, общие потери доходили местами до 80% боевого состава, уже в июне в штурмовые группы от армейских бригад наскребали по 30-40 человек, скудные пополнения изменить ситуацию уже не могли.

В таком виде Изюмский фронт встретил начало сентября.