Святослав Голиков: В развитие танковой темы

В развитие танковой темы, обрисованной генералом армии Юрием Балуевским в предисловии к сборнику ЦАСТ "Алгоритмы огня и стали: оружие современных войн". Цитаты ниже привожу из двух источников: статья на портале "Армейский стандарт" и статья, размещённая на неформальном канале ЦАСТ, но загадочным образом пропавшая с сайта газеты "Красная звезда", на котором она была изначально опубликована.

В качестве дисклеймера. Как вы понимаете, я сам ни разу не танкист. Мой личный опыт общения с танками сводится по большей части к обеспечению пехотного прикрытия для наших танков и огребанию от танков противника. Кроме того, я не являюсь профессиональным военным теоретиком. Соответственно, мой взгляд не является всеобъемлющим и может быть субъективен. Также напоминаю, что мои технические компетенции крайне ограничены, поэтому всякие специфические моменты, в которых я ни черта не понимаю, затрагивать не буду.

Итак, Юрий Николаевич констатирует наличие устойчивого тренда, наблюдаемого ещё с войны Судного дня (1973), которая "наглядно продемонстрировала возросшую уязвимость танка перед количественным и качественным ростом пехотных кумулятивных противотанковых средств".

Затем и ирано-иракская война (1980-1988) "показала всё большую уязвимость танков и бронетанковой техники в условиях даже относительно слабой насыщенности войск противотанковыми средствами", что "вело к быстрому сдуванию возможностей танковых и механизированных частей и утрате ими своего значения как ударных средств манёвренной войны".

События же последних двух лет самым внезапным образом показали (товарищи гусары, я вас попрошу), что танк оказался легко обнаруживаемой и легко поражаемой целью и очень уязвим для мин.

Исходя из данного тренда и учитывая уже наш текущий боевой опыт, Юрий Николаевич ставит вопросы следующего характера: Могут ли танки применяться массированно? Обладают ли они требуемой защищённостью? Найдёт ли танк новые концептуальные пути для своего сохранения в качестве основного средства прорыва и манёвра или ему грозит сход со сцены военной истории подобно предыдущему манёвренному средству в виде кавалерии?

Далее, касаясь вопроса концепции перспективного танка, Юрий Николаевич справедливо отмечает необходимость решения проблем защиты от барражирующих боеприпасов и FPV-дронов, создания комплексов активной защиты нового поколения, а также противоминной защиты и преодоления минных полей, делая при этом явный акцент на технических аспектах, что, казалось бы, логично, поскольку в сборнике ЦАСТ речь идёт об оружии современных войн, т.е. конкретно о боевой технике.

При этом обращает на себя внимание тот факт, что "именно боевому применению танков в период после 1956 года посвящена первая часть данного сборника" ("Алгоритмы огня и стали: оружие современных войн"), т.е. танковая тема очевидным образом выносится на передний план.

При том, что я считаю танк в принципе достаточно эффективной боевой машиной и не являюсь сторонником того, чтобы рвать баяны на его похоронах, такое внимание к танку представляется непропорциональным актуальным вызовам. Более того, при такой постановке вопросов, на мой взгляд, мы имеем отвлечение внимания на недостаточно годные объекты, поскольку данные вопросы требуют взгляда на определённые моменты под иным углом, равно как и нахождения решений, в том числе асимметричных, по целому комплексу непосредственно сопутствующих и смежных проблем.

При всей нервной реакции руководства отечественного Минобороны на выводы Юрия Николаевича, указывающие на серьёзные проблемы и пробелы в части оружия современных войн, ярко продемонстрированные в ходе текущего конфликта, вижу неиллюзорные риски увода военной мысли в неверном направлении.

Скажем, зацикливаясь на одних только технических характеристиках перспективного танка, можно глубоко и надолго зарыться в попытки выродить некий супермегатанк с непрошибаемым бронепанцирем, всевидящими очами, всеслышащими ушами, лучами смерти и на воздушной подушке. Причём, смею заметить, заниматься заковыристо творческим освоением бюджетов удобнее всего именно на разработках и испытаниях.

Речь, разумеется, совсем не о том, чтобы в принципе забить на военно-технические изыскания в направлении некоего перспективного танка. Вопрос в расстановке верных акцентов.

Ведь если даже взять уже имеющийся Т-14 и допилить его наконец до ума, то и этот танк сам по себе не даст ответов на все поставленные вопросы, а его самого в конечном итоге всё равно сожгут, несмотря на повышенную живучесть, причём средства поражения могут варьироваться от высокоточного управляемого снаряда типа "Химеры" или "Эскалибура", вписанного в разведывательно-огневой контур противника, до условного "Фаустпатрона" или бутылки с зажигательной смесью в руках какого-нибудь герильеро.

Плюс ко всему, такой перспективный танк элементарно выходит очень дорогим, насколько я понимаю, в среднем на порядок дороже тех же модернизированных Т-72, т.е. он по определению не может быть массовым, соответственно, в отсутствие этой самой массы вряд ли имеет смысл обсуждать вопрос о массированном применении таких перспективных танков.

Другое дело, что в текущей ситуации мы в принципе скатились к микро-массированию боевой техники, но и в таком случае, подозреваю, некий перспективный танк может быть скорее только опорным элементом бронегруппы.

Между тем, смею напомнить, что массированное использование танков всё же имело место на первоначальном этапе операции, и если у нас вдруг где-нибудь случится чудо дивное с выходом на оперативный простор, то опция для такого массированного использования снова откроется.

Памятуя о том самом первоначальном этапе, всё же не буду сейчас останавливаться на том нюансе, что использование танка в качестве непосредственно боевой машины, а не просто демонстрационного элемента совершенно определённо играет свою весомую роль. Также отставлю пока в сторону острейший вопрос противодействия дронам-камикадзе.

Скажу о другом. В необеспеченной должным образом аэроразведке местности или в отсутствии обеспечения ближнего контура безопасности танка пехотой нет вины самого танка как боевой машины. В необеспеченных флангах наступающей группировки или в растянутых и оголённых логистических коммуникациях тем более нет никакой вины танка.

На втором этапе операции, от вывода группировки из киевского мешка в конце марта и до коллапса северного фланга в сентябре 2022 года, когда танки ещё присутствовали на фронте в товарных количествах, в поражении складов ГСМ появившейся у противника высокоточкой или в выбивании танковых экипажей в местах сосредоточения, ввиду чего танки массово превращались в неподвижные железяки и в итоге были тупо брошены, пополнив танковый арсенал противника, также внезапно нет вины самих танков.

Молчу уже об организации танковых банзай-атак без взаимодействия с иными родами войск.

Дальнейшее развитие событий привело к тому, что танки у нас используются в сильно разреженных порядках в качестве эрзац-САУ или стационарных огневых точек -  при определённых неисправностях, средств дистанционной огневой поддержки штурмовой пехоты или мобильной огневой поддержки в атакующих бронегруппах с десантом.

Вынужденное использование танков для компенсаторного усиления просевшего ещё летом 2022 года артиллерийского компонента относится всё же к теме наших артиллерийских проблем, поэтому рассмотрим использование танков применительно непосредственно к атакующим действиям.

Регулярно имеет место отсутствие комплексного обеспечения атакующих действий, в результате чего противник имеет возможность невозбранно использовать пехотные противотанковые средства. Танки периодически идут в атаку по маршрутам через визуально наблюдаемые поля ТМок, выложенных буквально на грунт. Продолжают наблюдаться случаи атакующих действий танков в отрыве от штурмовой пехоты с выездом на позиции противника в зону кинжальной досягаемости ручных гранатомётов. В отсутствие прямой связи с пехотой танки не всегда обеспечивают должную огневую поддержку пехоте, периодически вообще накрывают своих, плюс сама пехота не всегда пользуется результатами огневой поддержки танков. И я опять не вижу во всём этом никакой вины собственно танков как боевых машин.

Определённые технические проблемы, безусловно, присутствуют. В первую очередь, как мы видим, острейшим образом стоит вопрос защиты танка от дронов-камикадзе. Однако данные проблемы также необходимо рассматривать в комплексе с различными иными факторами.

В вопросах имеющихся комплексов и систем активной защиты я некомпетентен. Понятия не имею, насколько ими в реальности оснащены сейчас наши танки, против каких актуальных средств поражения они в принципе работают и с какой степенью эффективности. Соответственно, о неких перспективных комплексах нового поколения я тоже не буду фантазировать.

Между тем, смею заметить, у нас существует острая проблема нехватки комплектов динамической защиты, которые в любом случае повышают живучесть танка при воздействии кумулятивных средств поражения. При этом те же FPV-дроны, ориентированные на поражение бронетехники, регулярно носят сейчас обычные гранатомётные морковки. КДЗ, разумеется, не являются гарантией, но всё-таки повышают шансы, в том числе и на выживание экипажей. И проблема эта проистекает от позорного очковтирательства в части уровня оснащённости нашего танкового парка данными комплектами.

Причём КДЗ - это по сути массовые расходники, изготовление и установка которых должны быть поставлены на поток, однако до сих пор эту проблему хотя бы частично стараются решать волонтёры за счёт своих собственных организационных, производственных и логистических возможностей и буквально народного финансирования.

В технические глубины вопроса об антидронных комплексах РЭБ для оснащения боевых машин я со своим дилетантством тоже не полезу. Просто хочу отметить, что эффективность таких решений, насколько я понимаю, в огромной степени зависит от оптимизации методов обнаружения дронов, конструктивной адаптируемости комплексов РЭБ и оперативности реагирования на весьма быстро меняющуюся дронную среду.

Если же, скажем, некий комплекс с низкой эффективностью и чрезвычайно низкой надёжностью, причём по цене на порядок выше себестоимости данного поделия, будут и дальше продолжать вкрячивать на боевые машины, то рассуждать, полагаю, имеет смысл о проблемах эффективности уже не столько конкретных антидронных комплексов РЭБ, сколько системы госзакупок по линии Минобороны в целом. И что удивительно, это ведь тоже не вина танка. (Ну, может, какой-то танкист отличился?)

В части антидронной защиты, кстати, стоило бы обратить отдельное внимание на такую, казалось бы, банальную вещь, как потоковое изготовление и установка нормальных защитных экранов. Ничего сугубо высокотехнологического в этих экранах нет, однако они удивительным образом тоже повышают шансы и перспективы.

Кроме того, радиус действия малых FPV-дронов подразумевает наличие ещё и такой удивительной опции для противодействия атакам дронов-камикадзе как комплексное разведывательное и огневое обеспечение атакующих действий путём пресечения действий операторов если не поражением, то как минимум огневым подавлением.

Что касается противоминной защиты перспективного танка, то я в силу своей технической малограмотности вариантов пока не вижу. Бронекапсула может в определённой степени обеспечить защиту экипажа, но оградить от минной напасти сам танк может, пожалуй, разве что воздушная подушка. Тогда уже вертолёт получается, да? В общем, с противоминной защитой всё сложно.

А вот на вопросе преодоления минных полей мы задержимся.

Безусловно, у нас в арсенале есть танковые тралы. Вполне допускаю, что с ними можно дополнительно что-то технически и технологически наколдовать для целей повышения эффективности. Однако рискну предположить, что кардинально изменить ситуацию вряд ли получится. А ситуация следующая.

Максимальная скорость танка при использовании трала составляет, насколько я понимаю, 12 км/час. Соответственно, с такой скоростью вынуждена двигаться и вся идущая за ним колонна. Более того, при использовании каткового трала два-три подрыва приводят к его деформации, он замедляет движение танка и, соответственно, всей колонны до полной улиточности. При этом надо отметить, что ножевые тралы подходят не для всех типов почв.

Таким образом, мы имеем колонну атакующей бронегруппы, идущую с невысокой скоростью по узкому коридору, который не обеспечивает достаточного пространства для безопасного манёвра, т.е. хорошую групповую цель даже для артиллерии, не говоря уже о ПТУРах и дронах-камикадзе, которыми можно без сильного напряга выцеливать отдельные машины. При поражении же идущего в голове танка с тралом вся колонна имеет все шансы уже вообще никогда не выехать с этого минного поля.

Не спрашивайте, почему боевые построения атакующей техники упорно сводятся к колоннам, и бронегруппы, скажем, в десяток единиц техники не получается разбивать на боевые двойки, действующие в рассыпном строю уже с рубежа атаки. С обширным минированием всё понятно, однако непонятно другое. Подозреваю, что у нас ещё и с тралами напряжёнка.

В любом случае, здесь мы в очередной раз возвращаемся к тому, что и проблему огневого поражения даже бронегруппы, которая вынуждена черепашить колонной по минному полю, можно также минимизировать посредством всё той же волшебной опции в виде комплексного обеспечения атаки, которое существенным образом сокращает возможности эффективного использования вражеских средств поражения.

Вообще, представляется непродуктивным рассматривать танк в качестве некоего сферического коня в вакууме. Танк не воюет сам по себе. (Хотя иногда воюет, но такие ситуации должны быть сведены к уровню боевых эксцессов.) Танк - это важный элемент, встраиваемый в определённую структуру. Поэтому считаю, что логичнее и правильнее рассуждать о перспективах не танка как такового, а единых боевых механизмов, в которые данный элемент интегрирован.

В части анализа и оценки эффективности действий таких механизмов рискну озвучить мысли, на которые меня усиленно наводит данная беседа с уважаемым товарищем Исаевым о состоянии Красной Армии и Вермахта накануне 22 июня 1941 года.

Про высокую стоимость и невозможность ввиду этой стоимости массового выпуска того самого перспективного танка я выше уже говорил. Те же Т-90, кстати, выходят по стоимости, насколько я понимаю, всего раза в два менее дорого. В настоящее время танк в принципе является весьма дорогостоящим оружием.

Соответственно, говоря объективно, идти путём Красной Армии с её поистине массовыми танковыми армадами мы сейчас не можем. Но мы можем концептуально сверить структуру наших текущих танковых соединений со структурой немецких танковых соединений, с которыми Вермахт подошёл к той самой черте. Ибо учиться у врага не зазорно. Зазорно - не учиться.

Так вот, имея в целом на порядок меньше танков как таковых, которые при этом ещё и не блистали своими тактико-техническими характеристиками, Вермахт образца 1941 года отличался оптимально сбалансированной структурой своих танковых соединений, включавших, помимо непосредственно танков, все компоненты, необходимые для эффективного прорыва и развития успеха, - высокомобильную артиллерию, моторизованную пехоту, инженерные части, разведывательную авиацию, - которые работали единым и слаженным механизмом. Именно эта оптимально сбалансированная структура обеспечила Вермахту блестящие успехи, купировать которые нам пришлось поистине высочайшим напряжением сил и чудовищными потерями.

И вот что-то мне подсказывает, что мы имеем некоторые проблемы в части такой структурной сбалансированности, ну а насколько неслаженными регулярно бывают действия компонентов наших боевых механизмов - видно вообще невооружённым глазом. В том числе, увы, на видеозаписях с вражеских беспилотников, где, среди всего прочего, горят наши танки.