Святослав Голиков: Теперь возвращаемся непосредственно к танкам...

Некоторое время назад дорогой товарищ Исаев написал пост с размышлениями о тактике и технике применительно к танкам по следам моих собственных размышлений на тему использования танков в исторической ретроспективе. Я сейчас в свою очередь хочу по возможности дополнить и развить тему, проводя параллели уже с нашими текущими реалиями. Соответственно, прежде чем читать дальше, прочитайте сначала пост Алексея Валерьевича, иначе логика хода моих мыслей может оказаться непонятна. Итак...

Факторы разреженности боевых порядков наших дивизий летом и слабости наших новых формирований осенью, безусловно, сыграли свою роль в обеспечении успеха танковых соединений Вермахта в первые месяцы войны.

При этом надо отметить, что Вермахт в принципе сумел воспользоваться данными преимуществами, плюс именно оптимально сбалансированная стуктура и тактика действий немецких танковых соединений позволила Вермахту использовать эти преимущества с максимально возможной эффективностью.

Мы же имевшееся в самом начале операции преимущество неготовности противника на северном и южном флангах реализовать в конечном итоге не смогли. Однако здесь свою роль сыграл ущербный план операции в принципе, т.е. в данном случае оценить эффективность структуры наших танковых соединений не представляется возможным.

Что касается тогдашней технической гонки с противостоянием снаряда и брони, то здесь хочу отметить следующие моменты.

"Тигры" выступили не только в качестве технического решения в ответ на усиление наших противотанковых средств, но и как фактор привнесения определённых изменений в тактику использования панцерваффе, причём не только ввиду своих тактико-технических характеристик, но и по причине количественных возможностей их массирования, которые в свою очередь оказались ограничены комплексом ресурсных и технологических причин.

При этом, если у немцев "Тигры" всё же сумели сыграть определённую роль, даже будучи сравнительно немассовыми машинами, весьма дорогими и сложными в производстве и обслуживании, мы сейчас вообще имеем выставочно-парадную машину, которая "намного превосходит существующие танки по своим характеристикам, но в ходе СВО вряд ли будет использоваться из-за своей высокой стоимости".

Тактико-технические характеристики тогдашнего тяжёлого вооружения и боеприпасов, равно как и пехотных противотанковых средств открывали достаточно широкие горизонты для военно-технического прогресса, в том числе в части развития как тяжёлой бронетехники, так и противотанковых орудий, включая самоходные. При этом все эти технические модификации и новинки серийного производства насыщали определённые структуры и вписывались в общую систему боевого взаимодействия, модернизируя или подкрепляя сложившуюся тактику.

В настоящее время мы в принципе имеем кардинально возросшие возможности обнаружения и поражения танков, которые при этом самым существенным образом отличаются дороговизной от своих собратьев 1940-х годов. Плюс к этому, на сцену в качестве высокоточного средства поражения вышли FPV-дроны, стоимость которых буквально мизерна в сравнении со стоимостью танка, что делает эффективность их применения чрезвычайно высокой.

Сейчас, в отличие от 1940-х годов, в части средств поражения имеет смысл колдовать главным образом по линии обеспечения высокоточности; технических возможностей для радикального повышения живучести танков в их текущей концепции за счёт бронезащиты в принципе не наблюдается; асимметричные технические решения лежат в области антидронных систем и комплексов активной защиты, т.е. сложившееся в прошлом веке противостояние снаряда и брони утратило былую актуальность.

На этом фоне мы видим беспрецедентное рассредоточение боевых порядков в целом, включая скукоживание массирования в этих порядках тяжёлой бронетехники до одновременного использования максимум всего нескольких единиц.

Однако я всё-таки считаю возможным несколько пооппонировать уважаемому Алексею Валерьевичу в части того, что сейчас насыщение не сказать чтобы работает ввиду бОльшей чувствительности современных государств к людским потерям и дороговизны техники.

В реалиях текущего конфликта, разумеется, сложно ожидать насыщения боевых порядков боевой техникой и массирования сил и средств на уровне Второй мировой войны. Но есть нюансы.

Начнём с того, что дороговизной, по сравнению с 1940-ми годами, отличается не только современная техника, но и современный солдат, которого вряд ли представляется возможным масштабировать на многомиллионную армию, и современная насыщенность действующей армии боевой техникой представляется в принципе пропорциональной численности задействованного личного состава.

Безусловно, сейчас мы имеем и лёгкопехотные добровольческие формирования без бронетехники, и армейские стрелковые части, лишённые моторизованного боевого компонента, но это вполне соотносится с реалиями 80-летней давности и общей пропорциональности не отменяет. И как раз в части этой пропорциональности параллели со Второй мировой войной, на мой взгляд, вполне уместны.

Другое дело - массирование сил и средств, включая тяжёлую бронетехнику (опять же, учитывая пропорции). Почему оно не работает?

Я рискну настаивать на том, что у нас оно не работает в силу отсутствия системно налаженного взаимодействия между родами войск и нормальной организации общевойского боя, что является следствием недостаточного уровня подготовки значительной части командного состава по всей вертикали и общей деградации культуры штабной работы вплоть до батальонного уровня, при которой штабы в массе своей выродились в какие-то административные и делопроизводительные офисы.

Параллельно с этим существует проблема извращённой логики и мотивации в стиле эти закончатся, новых привезут и полк положу, но мужика получу, которыми руководствуются в первую очередь как раз профессиональные деграданты. Беда в том, что система никак не может отрегулироваться на предмет изживания таких явлений и одновременно стимулирования профессионального развития.

Вопрос оптимальной сбалансированности боевых структур, вынужден признать, отодвигается при этом на второй план. Те же БТГ с их достаточно сбалансированной структурой не взлетели главным образом не столько в силу недостаточности своих ударных возможностей для большой войны, сколько ввиду отсутствия должной координации действий между ними и, что особо показательно, должного взаимодействия родов войск внутри самих БТГ.

Подозреваю, что если вернуть БТГ, учитывая текущий формат действий малыми боевыми группами, то они и сейчас вряд ли взлетят ввиду вышеозначенных причин. И вообще, без вдумчивой и позитивно деятельной работы, т.е. не имитации бурной деятельности, а целенаправленной работы над этими причинами никакие структуры, какими бы оптимально сбалансированными они ни были, нормально взлететь не смогут.

Далее, накопительный эффект с потерями в людях и технике работает в любом случае, просто эти потери размазываются по времени (но не по пространству) ввиду той самой разреженности боевых порядков и действий малыми группами пехоты и боевой техники. При таком размазывании мы чаще всего имеем продолжительный тянитолкай без существенных подвижек, но со сменой нескольких составов боевых частей. В тех случаях, когда подвижки всё же происходят, общая цена таких подвижек вообще никак не соответствует понятию минимальные потери, как в людях, так и в боевой технике.

При этом, однако, массирование сил и средств при наличии вышеозначенных проблем повлечёт за собой, скорее всего, не оперативно-тактические прорывы с адекватным количеством потерь, но ограниченные подвижки с разовыми массовыми потерями. Т.е. на практике ситуация действительно выглядит тупиковой в отсутствие позитивных качественных изменений, но не потому, что массирование в принципе неприменимо в текущих условиях.

Что касается противника, то он превосходит нас в части обеспечения взаимодействия родов войск и организации общевойского боя за счёт технологически продвинутых систем связи и управления, но это его преимущество получается нивелировать благодаря нашему общему превосходству в средствах огневого поражения, включая важный авиационный компенент. Поэтому у противника массирование сил и средств тоже не взлетает.

Теперь возвращаемся непосредственно к танкам...

В качестве весьма яркого и вместе с тем комплексного примера хочу привести ситуацию со штурмом авдеевской промзоны в ходе финальной наступательной операции, начавшейся 10-го октября прошлого года. Вот так характеризует роль танков применительно конкретно к промзоне один из непосредственных участников от лица нашей пехоты: если бы не танкисты с их машинами, хрен бы мы взяли промку.

Если брать промзону как того сферического коня, в отрыве от фактических обстоятельств, и умозрительно подтаскивать к ней те или иные юниты в качестве эксперимента, то, вероятно, взять её можно было бы и с помощью каких-то других средств. Или вообще силами одной пехоты с троекратно минимальными потерями. Но в то самое время и в том самом месте дело решил именно танковый полк.

Прямой связи с танками у пехоты не было, но не было у них и непосредственного взаимодействия. Танки по сути выступали в роли гибрида САУ и штурмовых орудий, обособленно, однако именно в интересах обеспечения штурмовых действий пехоты.

Танкисты были на связи со своим КНП и отрабатывали по определённым для них целях. Их работа корректировалась офицером с КНП с помощью разведывательного дрона в режиме реального времени.

Тот же корректирующий офицер принимал решение по штурмам в зависимости от результатов работы танкистов, и штурмовые группы получали команду на заход только после того, как танки отработали и уехали. Либо не уехали. Потому что их регулярно жгли. Причём основные потери были от дронов-камикадзе.

В первое время машины работали парами, затем танки стали заканчиваться и выезжали уже по одному. За время этих боёв полк потерял два состава техники, но оборону противника размотал и работал до самого конца, пока пехота не взяла промзону.

Резюмировать могу следующим образом.

С одной стороны, мы видим в принципе действенное огневое обеспечение штурмовых действий пехоты. Плюс к этому надо отметить достаточно эффективное использование разведывательно-огневого контура и хорошую работу непосредственно корректирующего и координирующего офицера. В результате мы имеем продавленное до логического завершения выполнение боевой задачи оперативно-тактической значимости.

С другой стороны, очевидно отсутствие эффективной антидронной защиты непосредственно на машинах, плюс не просматривается организации активной антидронной борьбы если не средствами самого полка (ввиду вероятного отсутствия таковых), то средствами старшего начальника. Отсюда - тяжёлые потери в материальной части.

Также надо отметить не вполне целевое использование машин целого танкового полка, но тут вопрос неоднозначный. Во-первых, это сложившаяся практика, вне зависимости от того, насколько в принципе адекватной она представляется. Во-вторых, если иных эффективных средств огневого обеспечения в наличии не было, то данное решение можно рассматривать как вполне адекватное конкретной обстановке. Другое дело - соотношение достигнутого эффекта с понесёнными потерями.

Правда, остаётся только гадать, получилось бы обеспечить взятие промзоны быстрее при условии более высокой сосредоточенности (хотя бы мини-массирования) и выделения части машин в качестве танков непосредственной поддержки пехоты, и каким при этом мог бы быть уровень потерь.

Плюс к этому, танки, потерянные на обеспечении взятия промзоны, уже никак не могли сыграть в качестве подвижного эшелона развития успеха после взятия самой Авдеевки, их из процесса повыключали, причём в массе своей - крайне дешёвыми средствами поражения. Но это, опять же, не вина танков.

В общем, остаюсь при мнении, что танки в принципе - это очень хороший инструмент, который не надо никуда списывать; чрезмерное увлечение творческим освоением бюджетов на создание вундерпанцерваффе, которое получается столь дорогим, что его становится невозможно использовать в реальной войне, - это тупиковый путь; ответы на вопросы повышения живучести и эффективности применения имеющихся и разумно модернизируемых танков лежат в комбинировании технических решений в части радиоэлектронной и активной защиты и в нормальной организации общевойскового боя.