Андрей Морозов: Закон Роммеля для открытых радиосетей

Можно бесконечно с умилением смотреть на то, как играют дети, женщина примеривает обновки и на то, как ополчуги радуются получаемым от волонтёров “Баофенгам” – дешёвым аналоговым радиостанциям без шифрования, цены на которые в Республиках задраны в 3 раза и купленная волонтёрами оптом в РФ за 2+ тр станция избавляет вояк от уплаты 8 тр на ближайшем базаре в Донецке.

- Вы же понимаете, что это открытая связь и противник будет вас прослушивать?
- Да, да понимаем. Есть кодовые таблицы…
- А вы точно будете ими пользоваться?
- Конечно будем!

И дальше можно смотреть с умилением, если не знаешь о существовании “Закона Роммеля для открытых радиосетей”.

Этот закон очень прост и гласит он “Как только что-то идет не так, и операторы открытых радиосетей, имеющие кодовые таблицы, оказываются в критической ситуации, они в состоянии стресса начинают радиообмен открытым текстом”.

Можно долго рассказывать, что это только у нас так, из-за нашего раздолбайства - “вот в нормальной армии, а не у нас…” но Роммель-то этот закон обнаружил и использовал против англичан в Северной Африке.

“Лису пустыни” часто приписывают “какое-то сверхъестественное чувство ситуации на поле боя”, которое, на самом деле, заключалось всего лишь в совокупности постоянно поступающей развединформации, грамотных методов её анализа и в быстроте “реализации” этих разведданных. Во время сражений с англичанами в Северной Африке одним из главных источников самой ценной информации о противнике становилась работа 3-й роты радиоперехвата 56-го батальона связи “Африканского корпуса” Роммеля, позднее переформированной в 621-ю отдельную роту радиоразведки.

Чем сильнее был кризис на поле боя, чем хуже складывалась для англичан обстановка, тем больше в эфире было радиообмена открытым текстом, который немедленно переводился, сверялся с ранее выявленными радиопозывными английских частей, накладывался на карту и становился причиной для ещё большего ухудшения обстановки. И эта система с положительной обратной связью исправно уничтожала раз за разом восстанавливаемые и переформировываемые англичанами “Силы Западной пустыни”.

Листаем описания боев в Северной Африке из книги немецкого генерала Меллентина, бывшего офицером штаба у Роммеля в 1941-1942 годах:

...а в сентябре прекрасно работавшей радиоразведкой было установлено, что 1-я южноафриканская и 2-я новозеландская дивизии переместились из дельты Нила в район Мерса-Матрух...

...15 ноября наша радиоразведка донесла, что 1-я южноафриканская дивизия предположительно перемещается к западу от Мерса-Матрух, а на следующий день эти донесения подтвердились. 17 ноября генерал фон Равенштейн, командир 21-й танковой дивизии, решил усилить разведывательный заслон противотанковой ротой, а в журнале разведки в тот вечер появилась запись: "В английской радиосети полное молчание"...

...12 января в штабе танковой группы обсуждалась обстановка, и меня попросили дать подробную оценку противника. Благодаря отличной работе нашей роты радиоперехвата мне удалось дать довольно ясную картину расположения и намерений английских войск и обратить внимание на возможность нанесения успешного контрудара. Закаленная в боях 7-я бронетанковая дивизия была настолько потрепана в предшествующие недели, что ее пришлось отвести в район южнее Тобрука, и ее место у Аджедабии заняла 1-я бронетанковая дивизия, лишь недавно прибывшая из Англии и совершенно не знакомая с ведением боевых действий в условиях пустыни. Было установлено, что 4-я индийская дивизия все еще находится в районе Бенгази, но отдельные подразделения ее продвинулись вплоть до Аджедабии. Точных данных о 1-й южноафриканской, 2-й новозеландской и 70-й английской дивизиях мы не имели, но нам было хорошо известно, что в передовом районе их нет...

...Вечером 21 января воздушной разведкой и радиоперехватом было установлено, что англичане отходят в северо-восточном направлении и что главные силы 1-й бронетанковой дивизии сосредоточиваются восточнее и юго-восточнее Аджедабии...

А вот уже из хроник летнего разгрома британцев на "Линии Газалы" и падения Тобрука. Когда речь идёт о передислокациях в периоды затишья, с “оперативной маскировкой” у англичан всё хорошо. В том числе и с радиомаскировкой.

...Вследствие строгого соблюдения тайны англичанами при радиопереговорах и их большого превосходства в бронеавтомобилях нам было очень трудно определить нумерацию и расположение их частей. Мы не знали,что 22-я бронетанковая бригада и 32-я армейская танковая бригада находились непосредственно за эль-газальским оборонительным рубежом, не было нам известно и о существовании опорного пункта в Найтсбридже, обороняемого 201-й гвардейской бригадой. 29-я индийская бригада в Бир-эль-Гоби и 3-я индийская моторизованная бригада юго-восточнее Бир-Хакейма также не были нами обнаружены, и мы не знали, что главный минный пояс перед оборонительным рубежом у Эль-Газала простирался от дороги Тарик-эль-Абд на юг до самого Бир-Хакейма. Недостаточность наших сведений является следствием хорошей оперативной маскировки 8-й английской армии...

Но, как только начинаются активные действия, особенно идущие совсем не по плану, “туман войны” благодаря их радиооткровениям, быстро исчезает:

...Новое наступление началось во второй половине дня 11 июня. К наступлению темноты 15-я дивизия вышла в район Надурет-эль-Гесеуаск; 90-я дивизия и два разведотряда на бронемашинах находились южнее опорного пункта Эль-Адем. Наша служба радиоперехвата — она сыграла немаловажную роль в победах Роммеля — донесла, что "4-я бронетанковая бригада отказалась от проведения атаки в юго-восточном направлении". Роммель был рад услышать, что англичане намереваются предпринять такой шаг, и приказал 15-й дивизии 12 июня перейти к обороне, а 21-й дивизии наступать южнее Найтсбриджа с целью ударить в тыл английским танковым частям.

Боевые действия 12 июня развивались медленно. 15-я дивизия готовилась отразить атаку англичан, а на стороне противника 2-я и 4-я бронетанковые бригады ожидали точных распоряжений. Наконец генерал Неринг приказал 15-й дивизии наступать, наша противотанковая артиллерия открыла губительный огонь по английским танкам. В полдень Роммель решил, что настал решающий момент, и приказал 21-й дивизии нанести удар по открытому флангу 7-й бронетанковой дивизии. Этот шаг сразу же принес успех, и вскоре наша служба радиоперехвата донесла, что английские танки "просят помощи"...

16 июня 1942 года.

...В 10.30 командир роты радиоперехвата докладывает о радиопереговорах открытым текстом между 29-й индийской бригадой и 7-й бронетанковой дивизией, из которых явствует, что гарнизон опорного пункта Эль-Адем готовится к прорыву в ночь с 16 на 17 июня. Сообщение об этом немедленно передается Роммелю и 90-й дивизии.

11.30 Роммель по радио приказал командиру 90-й дивизии: "Немедленно прекратить наступление. Надежно окружить опорный пункт Эль-Адем. Армейской артиллерии усилить огонь по опорному пункту"

11. 30 Мы с майором Цоллингом, третьим офицером штаба, обсуждаем обстановку. Дополнительно подтверждается, что главные силы 8-й английской армии отошли к самой границе. 2-я южноафриканская дивизия оставлена в Тобруке — это позволяет заключить, что крепость будет обороняться...

10 июля, уже после взятия Тобрука, когда “Африканский корпус” из Ливии вошёл в Египет, эффективный радиоперехват закончился. От мощного контрудара 9-й австралийской дивизии, проведённого после серьёзной артподготовки, итальянцы из дивизии “Сабрата“ побежали. Меллентин, находившийся за их позициями с немецким штабом “Танковой армии “Африка”, собрал всех, кого смог, развернул зенитные орудия в горизонт, и штабистам пришлось отбиваться от австралийцев. Рота радиоперехвата, выдвинувшаяся поближе к передовой ради большей эффективности работы, участвовала в этом бою и потеряла большую часть специалистов, включая командира – гауптмана Альфреда Зеебома.

Знакомимся.

Вот замаскированная машина “роты радиоразведки”, Египет, лето 1942-го:



Вот сам гауптман Зеебом, большой энтузиаст своего дела, раненый в том бою 10 июля. Умер потом в английском госпитале в Александрии:



А вот его люди в плену у австралийцев:



Потерю командира, большей части персонала и оборудования радиоперехвата понимающие люди оценивали как “катастрофу с самыми серьёзными последствиями” для армии Роммеля.

Именно отсутствие такого рода вещей, уничтожения или пленения больших групп или целых подразделений ценных военных специалистов в “позиционной войне”, о котором отсутствии я регулярно пишу, и обеспечивает сейчас ВСУ сохранение боеспособности. И “гауптманы Зеебомы” внимательно слушают эфир. Да что там гауптманы – любой украинский солдат, сержант или младший офицер, умеющий настроить сканирование на “Баофенге”, достаточно быстро обнаруживает радиопередачи с нашей стороны. И слушает их, сидя в передовом окопе.

Слушает, попали его миномётчики по нашим или не попали, слушает, что вот у наших есть раненый, которого надо вывезти, и сейчас за ним пришлют машину, и машина попадает под обстрел… и далее, далее, далее. И постоянно перебиваемая осколками проводная связь не спасает.

Спасает только нормально организованная закрытая, шифруемая радиосвязь, которая является основой успешного управления боевыми действиями.

В “Призраке” она начиналась в 2015-м году с дебальцевских трофеев – портативных “Моторол”, которые были для связистов “Призрака” важнее любой другой военной добычи. Которые потом искали на барахолках, которые старались выменивать и выкупать у тех, кто не знал, что с ними делать.

Да, были люди, которые меняли затрофеенные цифровые “Моторолы”, "без кнопочек", которые программируются только с компьютера, на обычные “Баофенги”, которые “удобные, с кнопками, можно руками частоту набрать, и всё работает”.

Потом цифровые шифруемые радиостанции этого стандарта стали приезжать с грузами КЦПН, в 2018-м появилась возможность начать достаточно массированную “цифровизацию” уже всей 4-й бригады.

И все эти годы, годы весьма условного “Минского затишья”, были потрачены на создание и укрепление системы закрытой радиосвязи. Важность которой понимало командование батальона, откуда офицеры с повышением уходили в штаб бригады и насаждали такой же подход там. И связисты пахали непрерывно. Выставляли ретрансляторы, перепрошивали новыми ключами станции, ремонтировали станции, зарядные устройства.

Искались деньги на новые батарейки, изучалась возможность аккуратно вскрывать “умершие” фирменные батареи и переснаряжать их, выдавались в качестве “побочного продукта” этого изучения сделанные из батарей переходники для питания радиостанций от автоприкуривателя. Придумывали, как поставить базовые радиостанции в бронетехнику, чтобы пехота имела устойчивую закрытую радиосвязь со своими БМП и БТР...

И да, разумеется, никто не отказывался от проводной связи. И связисты тянули “полёвку”, сращивали её после обстрелов, чинили полевые телефоны, просили у гуманитарщиков привезти промальповские “лазы”, чтобы там, где это возможно, поднять “полёвку” на столбы.

И ругались, ругались с начальством, требуя этой самой полёвки вместо сгоревшей при очередных выгораниях полей после обстрелов, и не получая её, потому что уже выданную никто не списывал, а не списывал никто потому что… внимание! Не помню, писал ли уже об этом, но я в итоге выяснил, почему.

Оказывается, российская армия утратила бюрократическую технологию списания полёвки, выложенной в полевые линии. Она была, она когда-то была прописана в документах, эта технология, – какой срок, сколько месяцев, должно пройти, какой документ надо потом составить и в каких местах и кто должен поставить в нём подписи, чтобы выложенную списали и выдали новую.

Но нормативные документы эти никто не читал, бюрократическая технология была утрачена, присылаемые из РФ “советники”, заставлявшие каждый год по-новому переделывать все бирки и таблички, как правильно написать эту бумажку не знали, полёвку не выдавали, и в итоге тот же Родригес возил, возил и возил военным в ЛНР и ДНР эту полёвку, которую им никто не выдавал, но требовал, чтобы была проводная связь. И её, эту проводную связь, старались делать, хотя всем было понятно, что основа стабильного и гибкого боевого управления - закрытая цифровая связь, опирающаяся на ретрансляторы и базовые станции (и делали её не только на “моторолах”, кстати). Без этой связи успешно защищаться от укропов при их численном превосходстве не было возможности даже “в затишье”.

Разумеется, мы пытались внедрить закрытую радиосвязь не только у нас и у соседей, на нашей кадровой и ремонтной базе. Пробовали начать “цифровизацию” “Моторолами” одного из подразделений в ДНР. КЦПН привозил рации, из ДНР привозили связистов учиться, наши делали ребятам оборудование, показывали как пользоваться… Но там успели немного.

Когда началась “Большая война”, ставка на оснащение “Моторолами” полностью себя оправдала. Было дело - теряли станции в боях, теряли вместе с людьми, но получалось пополняться станциями того же стандарта за счёт трофеев, причём, когда фронт серьёзно двинулся, получалось добывать даже ретрансляторы, которые ВСУ забывали снимать или выводить из строя.

Почему именно и как именно опозорилась с закрытой связью армия России и российские военные с аналоговым “Баофенгом” на разгрузке стали типовым явлением – это, как я уже говорил, тема для отдельного большого текста.
Сейчас же у нас, у КЦПН и ОПСБ, есть очень большая и серьёзная рабочая задача – массовая цифровизация связи в войсках, как можно более массовый и системный перевод радиосвязи в шифруемый цифровой стандарт. Системный – это означает не просто раздать кому-то сколько-то “Баофенгов”, только уже цифровых, или каких-то других портативных раций. Перед глазами имеем прекрасный пример “того как не надо делать” – пример массовой раздачи какими-то кретинами резервистам в ЛНР формально цифровых портативных радиостанций “российского производства”, которые на самом деле DMR-ные Racio R810 с наклеенным шильдиком “Байкал-100”.

И дело тут не в том, что станции какие-то особенно плохие. Сам процесс реализовывали кретины, не представляющие себе боевое применение того, что они выдвавали. Выдать связистам батальонов программаторные шнуры, программное обеспечение, ноуты для программирования? Научить их перепрошивать регулярно станции новыми ключами? Нет, зачем? Просто раздайте всем портативки без возможности сменить радиоданные и поставьте галочку – “Связь есть”. А то, что после захвата противником первой же станции в такой ситуации вся польза “цифры” идёт насмарку – программатора-то нет, софта нет, ни частоты ни ключи не поменяешь… ну так "войны без потерь не бывает". Ещё одна универсальная формула наших кретинов в погонах, такая же распространённая как "Идите, там никого нет!".

И несчастные обладатели “Байкалов-100” со всей ЛНР долго пытаются найти в интернете, чем же и как эту вещь-в-себе перепрограммировать. Потом приносят их мне, я запрашиваю знакомых сервисников в РФ, которые давно и плотно занимаются радиоремонтом – “Что это? И как это? И чем это?” И сервисники говорят, что это Racio R810, программируемая старым кенвудовским шнурком KPG-22, а вот софт для программирования.

Базовые станции? Запасные батареи? Нет, конечно.

ВОТ ТАК, КАК СДЕЛАЛИ ЭТИ ЛЮДИ, ДЕЛАТЬ НЕ НАДО.

Равно как не стоит спрашивать у меня “А какая цифровая радиостанция лучше всего для войны?” (я уже отвечал – полевой телефон ТА-57, потому что, куда бы вы с ним не попали, вы сумеете его с пользой применить) или обнаружить, читая мой ЖЖ, что КЦПН прислал ребятам на фронт станции “LIRA” и срочно бежать покупать одну, две, пять, десять таких портативок кому-то из вооющих знакомых с комментарием “Вот там человек написал, что они – ХОРОШИЕ!”.

НЕ НАДО ТАК ДЕЛАТЬ! Нормальная работа военной радиосети начинается с двух главных вещей – с КАДРОВ связи, с людей, которые будут обеспечивать работоспособность цифровой радиосети в режиме 24/7, и с радиоретрансляционной сети – с автоматических ретрансляторов и с базовых радиостанций, установленных на автомашинах и стационарно, которые имеют дальность работы сильно больше портативок. И те же самые “Лиры”, не цифровые “Баофенги”, не “Ретевисы” были КЦПНом выбраны для дальнейшей радиофикации войск не потому что там какие-то особенно шикарные портативные станции повышенной мощности или что-то ещё, нет, обычные портативки, а потому что у производителя и поставщика есть весь необходимый для полноценной радиосети спектр оборудования – портативки, базовые станции и ретрансляторы. Есть запасные батареи на портативки, есть блоки питания для базовых станций от 220 В, есть конвертеры напряжения 24-12 для установки базовых радиостанций в военную технику, есть запасные зарядные устройства. Короче, есть весь спектр оборудования для построения полноценных военных радиосетей.

Да, нужны деньги, очень много денег, более-менее полноценная радиофикация одного мотострелкового батальона это сразу миллион-полтора рублей вынь да положь, не считая всевозможного доп.оборудования и восполнения потерь, но ещё нужнее люди, которые будут этим заниматься в частях, целеустремлённые бойцы-связисты и командиры взводов связи в батальонах, начальники связи полков и бригад. Им надо будет создавать свои мастерские, чтобы делать всё необходимое дополнительное оборудование для связи, им надо будет регулярно перепрошивать все станции новыми ключами, а иногда, когда противник будет захватывать станцию, делать эту перепрошивку срочно, практически моментально, на всей сети.

Не перепрошился вовремя? Будет как с одним подразделением, которое тоже на это забило надолго, а потом, взяв большой кровью вражеские позиции, обнаружило там прямо на стенке роспись своих позывных – кто артиллерист, кто пехота, кто начальство, так что о будущем обстреле противник узнавал на стадии выдвижения артиллеристов на позицию. Нет соответствующих кадров – любое оборудование будет бесполезно. И политика в области связи, проводившаяся в НМ ЛНР и ДНР все годы “Минских соглашений” привела к тому, что множество специалистов поувольнялось и уехало.

КЦПН находит кадры, налаживает взаимодействие и понемногу поднимает в ДНР и ЛНР работающие цифровые радиосети. С ретрансляторами, с базами, накрывающие полностью район работы подразделений. Помогаем “становиться на ноги” военным радиомастерским, причем теперь уже совместно с Олегом Артамоновым из “Партии Прямой Демократии”, который закупает и присылает оборудование и инструменты для этих мастерских.

Выстроить успешно работающие на военные задачи радиосети – это очень непростая задача. Это большая командная работа и большие вложения. Как-то, уже в ходе СВО, к нам в КЦПН обратилось одно из подразделений ДНР с просьбой помочь закупить закрытой связи – вот, мол, мы тут собрали примерно столько-то денег, хотим примерно вот такого. Я ответил, что через КЦПН мы связь купим, а деньги, собранные со своих зарплат, приберегите на обустройство радиосети, когда приедет основное оборудование. Понадобится много чего - самодельные мачты под антенны, электрогенераторы, удлинители, аккумуляторы для базовых станций… Оборудование приехало, и таки да, деньги парням очень пригодились.

И, вы это увидите в видеоотчётах, оборудование выдавалось в максимально осмысленной комплектации, включая, когда это было возможно, не только программаторные кабели на рации, но и простенькие ноутбуки для программирования, на которых уже было установлено всё необходимое ПО для программирования и даже записан небольшой видеоучебник по тому, как программируются эти станции.

Ну а там, где в ДНР в своё время, ещё в 2020-2021 годах, получалось что-то делать на немногочисленных “Моторолах”, теперь сохранившиеся кадры выстраивают радиосети уже бригадного уровня на этих самых “Лирах”. Да, это Китай, но это достаточно живучий в полевых условиях Китай и с достаточным шифрованием. И, повторюсь, у производителя и поставщиков есть весь спектр оборудования для радиосетей. И мы, на волонтёрских возможностях, можем достаточно быстро и достаточно массово его покупать, чтобы выстраивать достаточно крупные работоспособные радиосети.

Главная, решающая волонтёрская задача, она ведь не слишком изменилась с 2015-го года, когда “Добрый” резюмировал по итогам Дебальцево самые критичные направления - “Карты, оптика, связь”. Просто эта триада за семь лет вышла на новый уровень. “Карты” – это не просто максимально оперативная печать рабочих карт, фотокарт и свежих облётов для офицеров, а все вопросы навигации и целеуказания, причём максимально точного и быстрого. “Оптика” – это не только оптика большой кратности для прямого наблюдения за противником с КНП или перископы для городских боёв и передовых траншей, но и, в первую очередь, беспилотники. Всё это, как и связь, не просто должно быть, - люди должны уметь с этим работать, обращаться со всей техникой “на “ты”.

И решать эти вопросы, кроме волонтёров, некому.

Поэтому я очень обрадовался, когда, по итогам обсуждения сразу нескольких обращений в ОПСБ от донецких подразделений на тему закрытой связи, Володя Грубник сказал, что системная, грамотная цифровизация связи выходит в один из высших приоритетов по закупкам и организационным усилиям ОПСБ. Слишком много мы теряем и своих людей и возможностей успешно убивать солдат противника на том, что не уходим от открытой аналоговой связи.

Будем пробовать. Будем пробовать сейчас, во время активных боевых действий, сделать то, что не получалось сделать во время затишья. Будем пытаться найти кадры, выстроить работу, обеспечить эту работу всем необходимым.
Да, это выглядит как авантюра, но другого выхода нет – иначе будем раз за разом умываться кровью на тех же рубежах, где находимся сейчас.